Он вернется в Пайрогию и расскажет Эльдрану все как оно было. Король наверняка даст ему коня и припасов. А может, и золотишка отсыплет. Тогда он попрощается с Ивэнной и… Эта мысль заставила его улыбнуться – впервые за много дней. Да. А потом он отправится в Замору.

От мыслей об Ивэнне и особенно о Заморе на душе посветлело, и вроде даже стало легче идти. Конан не напоролся больше ни на каких врагов и еще через несколько дней достиг Иннасфална.

Он решил заночевать в гостинице Мальгореша, хотя воспоминания о прежнем посещении были не из приятных. Несколько кружек пива – и, во имя Крома, он еще больше повеселеет!.. А если есть счастье на свете, трактирщик ему, чего доброго, даже коня подберет…

Он толкнул дверь пивнушки (новую надежную дверь из смоленого дерева, сменившую парусину) и вошел. Час был не ранний – солнце уже садилось. Несколько местных пропойц подняло рожи от кружек при его появлении. Посмотрев на киммерийца, они разом отвели взгляды.

У задней стены, за стойкой, виднелась знакомая физиономия трактирщика. Мальгореш стоял на своем привычном месте, подавшись вперед, и беседовал с двумя посетителями, сидевшими к двери спиной.

– Пива! Именем Крома, пива! – подходя к стойке, сказал Конан.

Мальгореш поднял глаза… и обомлел.

– Клянусь мохнатыми шульнями Ханумана!.. Да это же Конан!..

И он широко улыбнулся.

Один из тех, с кем он только что разговаривал, подавился пивом, кое-как прокашлялся и с силой шарахнул по столу кружкой. А потом повернулся лицом к Конану. И уже киммериец на некоторое время онемел от радостного изумления.

– Кейлаш!.. Кром и все души моих праотцев!.. Я был уверен, что ты погиб!..

И он протянул кезанкийцу исполосованную шрамами руку, которую тот немедленно схватил. Потом горец поднялся и гулко огрел Конана по спине свободной рукой. Только тут киммериец заметил, что у Кейлаша отсутствовала левая нога ниже колена. Вместо нее красовалась свежевыточенная деревяшка.

– Я тысячу раз взывал к Митре, надеясь, что ты все-таки выбрался! – восторженно басил горец. – Что с тобой приключилось?

– Нет уж, давай ты рассказывай первым! – засмеялся Конан. – Последнее, что я от тебя слышал, был жуткий вопль вздернутого на дыбу!..

И Конан тяжело опустился рядом с ним на скамью.

Ухмыляющийся Мальгореш тут же поставил перед ними новые кружки, и Кейлаш стал рассказывать о своей схватке с Азорой и Кзимом.

– Горгульи разорвали ее на тысячу кусочков и раскидали по комнате. Бр-р-р, ну и видок был!.. Потом эти твари кинулись на меня, а что я мог? У меня меч-то поднять сил не хватало. Одну я все же убил – повезло, иначе и не скажешь. Зато вторая оттяпала мне ногу, точно мухе крылышко!.. – И Кейлаш постучал пальцем по деревяшке. – Пока она ее жрала, я вогнал меч ей в глотку. Она, как и первая, окаменела, а меч застрял. Ну, думаю, сейчас третья меня… А она вдруг поворачивается, как будто ее кто позвал, и удирает вниз по ступенькам! Делать нечего, дополз я кое-как до чаши с огнем, что принесла с собой жрица, и прижег обрубок ноги, чтобы кровью не истечь… Ох, вспоминать неохота! От боли я, конечно, тут же и вырубился. А когда очухался, глядь, стены вокруг ходуном ходят. И все трескается, а я сижу запертый в хреновой башне. Никак, думаю, конец наступает! Потом, вижу, открылась во внешней стене трещина. Я – скорее туда… на руках да на одной ноге… вылез наружу – и покатился вниз по стене. Стены-то как раз крениться начали, ну я и катился боги знают сколько, пока не упал на песок.