– Да не беспокойся ты, жрец! – со смехом перебил Кейлаш. – Небось других поддеваешь, а самого и не тронь!.. Не бойся, мы с Конаном ребята взрослые и уж как-нибудь сами за собой присмотрим. Однако нам лучше заехать в гостиницу и выпить кружку-другую, а то люди, знаешь ли, не так поймут. Пойдут всякие разговоры… Я бы лично предпочел не вызывать излишнего любопытства! Да и хозяин гостиницы не знает, кто ты такой. Зато мы с ним когда-то вместе дрались на бритунийской границе!

Мадезус по достоинству оценил логику горца, но все-таки в его голосе прозвучала нотка сомнения:

– Ну хорошо… Пара кружек, не больше, и сразу уходим. И знайте, что в любом случае я проснусь за несколько часов до рассвета и вас подниму. Невзирая на то, в каком вы будете состоянии!

Это последнее замечание вновь развеселило Кейлаша. Зато Конан, с интересом слушавший, как кезанкиец расписывает гостиницу, несколько приуныл. В холодную ночь вроде нынешней грех было бы пренебрегать жаркими объятиями полногрудой гостиничной девки. Со времени его последней встречи с Ивэнной минуло уже несколько дней, и он не видел, каким образом небольшое веселье может повлиять на скорость их продвижения к цели. Пускай Мадезус спит, если хочет, решил он наконец. А они с Кейлашем тем времени славно постучат кружками, а потом подцепят по красотке и…

Когда они добрались до деревни, единственным источником света во всей вселенной был холодно серебрившийся диск луны. Бледный лик ее хмуро поглядывал на них сверху вниз. После заката существенно похолодало. Стылый воздух покусывал каждый клочок кожи, не прикрытый одеждой, у лошадей из ноздрей вырывались облачка пара.

На Конана этот холод не производил особого впечатления. Бритунийской осени было далеко до жгучих морозов его родной Киммерии. Кейлаш натянул на голову капюшон и надел шлем поверх него. Его толстая куртка, одежда горцев, холода не пропускала, и потом, он был родом с северо-востока, где климат сродни киммерийскому. Мадезус страдал больше всех, несмотря на одеяния и плащ. Мысль о теплой, хорошо натопленной гостинице вводила его во все большее искушение. При таких обстоятельствах, думалось ему. Митра простит Своему жрецу посещение рассадника порока и скверны… По крайней мере, хотелось бы на это надеяться!

Иннасфалн был совсем невелик. Они проехали мимо нескольких низеньких мазанок; почти все они выглядели обитаемыми. Посередине деревни располагалось несколько более солидных построек, сложенных из дикого камня пополам с глиной и булыжниками. Кейлаш указал спутникам на самый большой дом. Над его облезлой крышей виднелся бритунийский флаг, плохо вязавшийся с неказистой обстановкой вокруг. К деревянным перилам у входа было привязано несколько лошадей.

Окон в гостинице не сыскалось, а кособокий входной проем занавешивал кусок смоленой парусины, служивший вместо двери. Конану вообще-то приходилось бывать еще и в худших гадюшниках, но, если верить первому впечатлению, эту занюханную нору далеко превосходил даже вонючий, недоброй памяти «Эфес».

Трое путешественников спешились и подошли к коновязи. Конан и Кейлаш привязали лошадей и перегружали себе на плечи снятые с них переметные сумы. Мадезус разминал ноги, украдкой потирая намученный зад. Воины смачно расхохотались, посмотрев на жреца.

– Сейчас еще ничего, – подожди, то ли будет с тобой завтра! – весело пообещал ему горец. – Может, ты и проснешься прежде нас, но в седла мы точно сядем первыми!

Конан, посмеиваясь, прицепил кошелек с золотом к своему поясу. Вынув две монетки, он передал их Кейлашу:

– Это за… – и добавил, косясь на жреца: —…проживание.