В то утро король был не единственным, кто увидел прекрасное видение. Он понял это по удивленным возгласам и жестам стражи на стене. Король мог бы вызвать начальника охраны и приказать ему наказать нарушителей покоя, но тот наверняка и сам прибежал бы с выпученными от удивления глазами. Король лишь поморгал и прикрыл глаза руками.

Когда он снова взглянул на таинственный город, тот постепенно начал таять в воздухе. Его купола и стены задрожали, поплыли на невидимых волнах, и сквозь них начала проступать выжженная земля — собственное царство Анаксимандра.

Не дожидаясь, когда безрадостный реальный пейзаж снова явственно предстанет перед его взором король резко повернулся и вошел обратно и спальню. Замершему в почтении и страхе перед повелителем начальнику стражи был отдан короткий приказ: немедленно вызвать Верховного жреца Куманоса.

Когда через несколько минут жрец, затаив дыхание, предстал перед монархом, Анаксимандр сидел на золоченом троне, облаченный в церемониальный наряд — украшенную драгоценными камнями рубаху и длинную, вышитую золотом юбку над ногтями рук и ног короля трудились слуги, доводя до совершенства маникюр. Король взглянул на Куманоса — стройного, высокого, загорелого человека, непривычно молодого для столь высокой должности. Во взгляде Анаксимандра поблескивал инквизиторский огонь.

— Ты уже слышал о видении, посланном мне нашим богом? Или, быть может, видел его сам?

Верховный жрец лишь кивнул в ответ.

— Это был призрак нашего давнего торгового соперника, — продолжил король, — проклятого города Оджары. Он находится далеко отсюда, на северо-востоке, но волею Вотанты его образ был перенесен сюда. Тот город выглядел богатым и процветающим. Много воды, караванов. Несомненно, почитаемая его жителями богиня явно благосклонна к ним.

Это уже был камень в огород Куманоса. Кому, как не ему, было известно, что жреческая каста Сарка в последние годы была очень виновата перед городом и королем. Жрецам так и не удалось упросить небо послать дождь — напоить живительной влагой город. И хотя король города-государства Сарка считался главой не только светской власти, но и жречества, разумеется, вина не могла пасть на него. Вот почему жрецам приходилось принимать на себя гнев народа и монарха и приносить порой себя в искупительную жертву.

Молодой жрец не сделал попытки оправдаться или защититься. Он торжественно и величественно склонил голову и произнес:

— Повелитель, это видение — явный знак, посланный нам всем великим Вотантой. Пророчество или предупреждение. Если вы пожелаете, я и мои астрологи могли бы подробно истолковать его…

— Нет, жрец. Я, я сам дам толкование этого чуда. И оно будет самым истинным и обязательным для всех.

Король, несмотря на всю свою власть, все же с почтением и опаской относился к высшему клану жрецов. Он помолчал, глядя, как две рабыни расчесывают и укладывают его бороду, и доверительно добавил:

— Ты первый узнаешь это, Верховный жрец: я сам несу часть ответственности за то, что произошло с нашим городом. Я был небрежен, слишком увлекся обустройством своего двора и проморгал тот миг, когда сравнение с соседними городами стало не в нашу пользу.

Верховный жрец набрал в легкие побольше воздуха и даже с чуть подозрительной готовностью сказал:

— Дa, Повелитель, если говорить честно, то нужны решительные шаги, чтобы…

— Но хватит. — Анаксимандр, казалось, не заметил обращенной к нему фразы. — Несомненно, наш бог требует жертвы. Настоящей жертвы. Не какая-то там дюжина младенцев или девственниц, убитых на вершине зиккурата, не окропление колодцев кровью пленных кочевников… Нет, великая жертва должна быть принесена Вотанте. Жертва, достойная древних легенд. Сам Вотанта, послав нам это видение, назвал достойную для искупления жертву — город.