— Да, сегодня многие заклятья и заклинания потеряли свою силу, — сказал Конан. Не ответив ему, Африандра наклонилась к рыдающему жрецу, желая успокоить его.

— Свершилось чудо! — раздался низкий и сильный голос королевы Регулы. — В этот славный незабываемый день наша богиня продемонстрировала свою силу и участие в судьбе нашего города, защитив его от смертельной опасности.

— По-моему, она просто хорошенько огрела копьем своего суженого, — усмехнувшись, бросил Конан.

Верховная жрица согласно кивнула головой:

— Садита реализовала священное право женщины на выбор своей судьбы. Но, делая это, она освободила своих верных подданных от жестокого чужеземного ига.

— Я думаю, что иго Вотанты было бы и вправду тяжелым, но недолгим, — сказав это, Конан взглянул на статую богини. — Значит, идол Садиты собственноручно метнул копье.

— Несомненно, — заверила его королева, — сама я была лишена счастья лицезреть это, но сотни горожан, свидетели этого величественного зрелища, смогут рассказать об этом событии потомкам.

— Значит, так тому и быть, — кивнул Конан в знак согласия, — В любом случае многое во всей этой истории объясняется божественным вмешательством. Например, таинственное появление клинка, которым я сражался с Вотантой. — Наклонившись, Конан поднял оружие, которое Куманос называл Мечом Онотимантоса.

— Твоя судьба с тех пор, как ты появился в нашем городе, тоже оказалась под покровительством богини, — вступил в разговор Семиархос. — Варвар-еретик, изгнанный из города, превратился в величественного воина в сверкающих золотых доспехах. Кстати, где, в каких странствиях по пустыне ты нашел эту броню?

— Мне помог счастливый случай, а может быть, и воля вашей богини. Это последнее из сокровищ Каменного Корабля. Я нашел его и то, что осталось от экспедиции твоего дяди. Но эти доспехи оказались там единственной стоящей вещью. Все остальные сокровища исчезли. Чтобы доказать истинность своей находки, я решил принести эти доспехи в город. Штука дорогая, а в нормальном бою толку от нее мало. Боюсь вот только, попортило ее это огненное чудовище…

— Это неважно. Такой клад, несомненно, должен принадлежать тому, кто его нашел. Но если ты согласишься продать мне эти доспехи как древнюю реликвию, я заплачу достойную цену.

— Конечно, но не забывайте и о божественном провидении, пославшем нам в этот миг древние магические предметы — золотые доспехи и золотой меч, — прервала короля Регула. — Затерянные в веках броня и клинок соединились сегодня здесь, чтобы защитить нас. И чьими руками! Это тот изгнанный, отлученный от храма чужеземец…

— Я вовсе не напрашивался на скандал и не преступал ваших законов, — вдруг заявил Конан, — но я готов выслушать и принять извинения за обиду и оскорбления, нанесенные мне в вашем городе.

— Как человек, я готова извиниться перед тобой, — ответила Регула. — Но принести извинения от имени храма я не могу. То, что произошло, было выражением воли Садиты, где всем нам, смертным, отводилась лишь роль исполнителей. — Регула одернула свою королевскую тунику. — А мои слова относились лишь к тому, насколько всепрощающей может быть божественная воля и как таинственны и неожиданны для смертных оказываются результаты направляемых ею действий.

— Дорогая, — чисто по-человечески запротестовал Семиархос, — оставь же хоть долю похвал храброму воину с севера. Если он и был всего лишь инструментом для выражения воли Садиты, то, надо признать, она вряд ли могла найти лучшего исполнителя.