— Эта штука будет оставаться у меня, пока мы не решим окончательно, кому ее отдать.

— Будь осторожен, Конан. Ты нужен нам больше, чем Скире. Я имею в виду не только бамула.

— У нас еще достаточно времени, прежде чем мы снова увидим кого-либо еще, — сказал Конан. Откровенная лесть его собеседника почему-то не разозлила его. Кубванде не дурак. Кроме того, он искусный воин. Но стремление плести интриги у него в крови, равно как стремление мстить — в крови у Лизениуса.

Чтобы чернокожие наемники колдуна не бродили по пещере, Лизениус дал понять, что опасности таятся здесь на каждом шагу. Он никогда не говорил, что это за опасности, поэтому Конан толком не мог себе представить, что колдун имел в виду: магию ли, зверей, людей или просто колодцы в полу, готовые поглотить неосторожного.

Имея привычку бродить в темноте еще со времен своей воровской молодости, Конан мало обеспокоился невнятными угрозами Лизениуса, поэтому вскоре уже довольно ловко научился ориентироваться в темных туннелях.

Не прошло и десяти дней, как они наслаждались гостеприимством колдуна, а Конан уже обнаружил хитроумный ход, которым можно пробраться от места, где разместились бамула, к месту, где обитала Скира. Обнаружил он и удобный путь к складу. Последнее было особенно важно в те дни, когда его мучила жажда.

Впрочем, в комнату Скиры он не ходил. Дочь колдуна с самого начала четко обрисовала ему то, чего бы она не хотела. У Конана не было ни малейшего желания испытывать их отношения на прочность, прося ее о большем.

Кроме того, киммерийцу совершенно не хотелось вызывать ревность Вуоны. Она была отличной подругой в постели. Однако женщины, он знал, всегда найдут повод для ревности. Кроме того, ревность Вуоны могла быть опасной, если это чувство толкнет ее на путь предательства. Конан не хотел, чтобы глупая женщина отдала отряд в руки Лизениуса. Несомненно, кто-нибудь из бамула избавил бы киммерийца от необходимости проливать кровь девушки своими руками, но его больше устроило бы, если бы она осталась жива и здорова и вернулась в Черные Королевства вместе со своими сородичами.

Но настал день, когда Конан собрался все-таки забраться в покои Скиры и встретить ее там, дождавшись, когда она вернется домой. Несмотря на то что он сказал Кубванде, в планы Конана не входило отдавать кристалл, не выведав предварительно, что это за штука. Эта осторожность была вполне разумной: глупо было отдавать возможное магическое оружие человеку, которому ты не доверяешь. А здесь киммериец никому особенно не доверял.

Конан сказал Кубванде, что, если он не вернется перед закатом солнца, бамула должны будут сами заботиться о своей безопасности и надеяться только на себя. Правда, он не объяснил молодому вождю, как им это сделать. Кубванде, конечно, был менее щепетилен, чем киммериец, и с легкой душой предложил бы свои услуги Лизениусу. Вряд ли Говинду удалось бы одержать над ним верх.

Если бы не загадка, связанная с кристаллом, вряд ли Конан стал бы рисковать и искать встречи со Скирой в ее покоях. Но на карту была поставлена безопасность его людей. С другой стороны, его снедало любопытство. Любопытство перевесило даже осторожность.

Конан вскорости добрался до трещины в скале. С наружной стороны она была достаточно широка, чтобы вместить массивного киммерийца, если бы Конан вздумал по ней лезть. Кроме того, трещина давала какое-никакое убежище. Внутри она расширялась, напоминая камин, и Конан вполне мог упереться руками в одну стену, а спиной в другую. Он привязал к поясу фонарь — медную чашу, в которой плавал мох, пропитанный маслом, — и начал карабкаться наверх.

Киммериец лез, стараясь передвигаться еще тише, чем обычно. Его опыт говорил, что любые охранники замечают тебя именно в тот момент, когда тебе менее всего хочется привлечь их внимание.