— Сейчас мои ребятишки уже спят. Вадик и Витя, маленький, лежат рядышком, посапывают, Ленечка тоже спит давно, а Ирочка, наверно, читает в постели. Можешь себе представить, такая кроха, а говорит, не могу заснуть, если не почитаю на ночь. Надо же!

— Сколько ей, твоей Ирочке? — спросила я.

— Скоро восемь. Чудесная девочка, такая хозяйственная, домовитая, веришь, весь дом на ней…

— В восемь-то лет, да еще неполных? — удивилась я.

— А что? — спросил Виктор. — Почему бы и нет? Она за братишками присматривает и Ленечку ведет в детский сад…

— Как это ведет?

— Вот так, за ручку, у нас же детский сад во дворе, Ирочка идет себе в школу и Ленечку ведет в детский сад, а Лилечка в это время несет малыша в ясли. А Вадик вместе с Ирочкой тоже идут в школу. Вечером, когда я возвращаюсь с работы, я забираю и Ленечку из детского сада, и малыша из яслей…

— Одним словом, без работы не сидишь, — сказала я.

Он кивнул.

— Знаешь, наши дети какие-то особенные, честное слово, я сколько детей на своем веку повидал, а таких, право, никогда еще не видел! Какие-то не похожие ни на кого!

Произнеся всю эту рацею, Виктор опасливо взглянул на меня, не смеюсь ли я над ним. Но я намеренно сохраняла самое что ни на есть серьезное выражение лица. Он успокоился и продолжал:

— Должно быть, сейчас они уже все заснули…

Голос его, как мне показалось, дрогнул, но он сумел мгновенно взять себя в руки и даже затянул какой-то бодрый мотив…

Кто бы мог подумать, что веселый, лихой парень, кумир окрестных девиц, умеющий без устали отплясывать и модные и немодные танцы, петь жестокие романсы под гитару, носиться без устали по Москве в поисках самой интересной информации, окажется таким чадолюбивым отцом? И будет с такой непритворной трогательной нежностью относиться к своим отпрыскам?..

— Слушай, — обратился он ко мне. — Прошу тебя, старуха, только не отказывай, ладно?

— Что надо сделать? — спросила я.

— Позвони ко мне, послушай, кто подойдет…

— Если дети спят, то известно, кто подойдет, — ответила я.

— Да, само собой. Все равно, позвони, послушай…

— Ну хорошо, а дальше что?

— Ничего. Просто набери номер, а я возьму и послушаю с параллельного аппарата.

Зычный Лилькин голос как бы обжег мое ухо:

— Да, у телефона!

Я молчала. Виктор притаился за соседним столом, держа трубку возле уха.

— У телефона, — пророкотала Лилька. — Кто говорит?

Потом замолкла, как бы выжидая.

Я глянула на Виктора. Он понял мой взгляд, энергично замотал головой, дескать, не клади трубку.

— Ты что, долго еще будешь выкаблучиваться? — спросила Лилька опасно тихим, даже словно бы притушенным голосом. — Долго, я спрашиваю, а? Отвечай, слышишь? Немедленно отвечай!

Голос ее рос, наливался силой, стал привычно крикливым.

— Сколько так будет? — орала Лилька. — Сколько так будет? Думаешь, тебе это удастся? Думаешь, тебе разрешат бросить меня и беззащитных детей? Да? Нет, ты отвечай сию же минуту, о чем ты думаешь?..

Я осторожно положила трубку на стол, Лилькин голос, казалось, бился о потолок, об окно, словно птица, которая ищет выход.

— Подонок, думай о детях! О своих кровных, единственных, единоутробных…

Виктор тихо, будто бы боясь обжечься, положил свою трубку на рычаг. Я тоже последовала его примеру. В комнате разом наступила тишина.