— О Поле?

— Да. Но лучше рассказать все по порядку. Я познакомился с Миллисент много лет назад, когда ей было семнадцать или восемнадцать. Совершенно случайно. В книжной лавке в Уимблшеме. Об этом написано в ее книге?

— Да. Но вашего имени она не называет, — упоминает только о человеке, который помогал ей в первых литературных опытах. Зовут его Рокингемом по ассоциации с другим человеком, с которым она познакомилась в это же время.

Стивен Протеру прислонился к подоконнику и немного успокоился.

— У нее тогда был талант — в своем роде. А я был еще слишком молод и не понимал, что сердце у нее из синтетического каучука. Так вот. Был у меня брат, Питер, на два года моложе меня, я всегда о нем заботился, опекал его. В двадцать пятом году он учился в богословском колледже в Оксфорде, готовился стать священником, а я пытался выйти в литературные критики. Во время каникул Питер жил у меня в Лондоне. Однажды к нам заявилась Миллисент, показать мне свой рассказ, и они познакомились. С этого все и началось.

— Вы хотите сказать, что Пол ребенок вашего брата?

— Совершенно верно. Питер был славный малый. Натура страстная, но с глубоким ощущением своей духовной миссии — это нередко соединяется в одном человеке. Был он к тому же в отношении женского пола крайне неопытен, стеснителен и до глупости романтичен — идеальная добыча для таких, как Миллисент. Ей, конечно, нелегко было побороть его религиозные убеждения, но борьба доставляла ей удовольствие. Ей удалось его соблазнить.

Лицо Стивена еще больше омрачилось печалью и гневом, и он ударил кулаком по диванной подушке.

— Теперь вы поймете, почему я так ненавидел эту женщину. На следующие пасхальные каникулы Питер приехал в ужасном состоянии. Он не решался мне написать, но я быстро все у него выведал. Миллисент была уже на третьем месяце беременности и грозила пожаловаться в его колледж.

— Если он на ней не женится?

— Хуже. Если он не устроит ей аборт. Он мне сказал, что она вконец его измочалила, как настоящая ведьма. Я видел это и сам: его передергивало от одного ее имени. Но практически вопрос был неразрешимым. Скандал означал бы крах его будущего, его призвания. Об аборте он, натурально, и думать не мог. Брак, если бы даже ее и удалось уговорить, означал бы пожизненную связь с женщиной, которую он к тому времени уже видел насквозь. К тому же и материальные обстоятельства этого не позволяли: отцовского наследства едва хватало на плату за обучение; мать была вдовой и жила на небольшую ренту.

Стивен закурил и, нервно затягиваясь, продолжал:

— Тот апрель я всегда вспоминаю с ужасом, не дай Бог еще раз пережить такое. Питер был в панике. Полон раскаяния и отвращения. Он полюбил Миллисент и вдруг словно провалился в трясину… Вы не представляете, что такая особа может сделать с порядочным человеком! Брат был близок к самоубийству. Она превратила его любовь в какую-то мерзость, а потом ему же швырнула в морду — вот какое у него было чувство.

— После этого вы и написали «Пламя и пепел»?

Стивен круто повернул голову к Найджелу:

— А-а, вы читали? Да. Я начал тогда писать, чтобы не сойти с ума. Она так и не простила мне этой книги, — стихи проняли даже Миллисент, несмотря на ее слоновью шкуру.

Лицо Найджела осветилось догадкой…

— Ага, значит, у нее все же были основания для того, чтобы подправить верстку «Времени воевать». Я ведь не верил, что для этого было достаточно вашего нежелания переиздать ее романы. Она хотела отомстить автору книги «Пламя и пепел». Видимо, полагала, что вам придется отвечать за пометки «Надо!».