– А желудок у меня – мой собственный, – возразил Римо.

Квартира произвела на него впечатление – новые модные ковры и прекрасный вид на Ист ривер. Он и не знал, что продавцы компьютеров так хорошо зарабатывают. На туалетном столике Памелы стояли три фотографии: мама, папа и молодой человек в военной форме. А еще в альбоме с фотографиями дома в Ливерпуле лежала изящная «Беретта» 25 го калибра.

– Ах, это, – произнесла Памела, когда Римо показал на пистолет. – Я просто держу его в целях самообороны. Америка – это, понимаешь ли, очень опасное место. Или ты считаешь, что у меня мания преследования?

– Нет, вовсе нет. Особенно если принять во внимание, что у тебя на подоконнике сидят четверо очень крупных мужчин – здоровенные, с волосами очень странного цвета, – успокоил ее Римо.

Окно вылетело, как под действием взрывной волны. Четверо ввалились в комнату, один бросился на Памелу, трое других – на Римо. Он отбросил пистолет подальше, чтобы не путался под ногами. Трое парней, набросившихся на него, пахли одеколоном, а волосы их излучали неоновое мерцание. Лица их были размалеваны, на парнях были черные кожаные куртки, а у одного через ухо была пропущена цепь. У другого цепь была вместо пояса. Третий размахивал топором.

Первое, что Римо попытался сделать, – это не подцепить микробов. Второе – не допустить до своего тела ту краску, которой были размалеваны парни. Этого он добился тем, что завернул их всех троих в стеганое постельное покрывало и затянул потуже. Тот, который умер последним, перед смертью сообщил ему, откуда он получал приказы. Римо затянул свой узелок еще потуже и услышал, как звякнули цепи. И тут его поразила ужасная мысль. Он развернул покрывало, тела выкатились на пол, но было уже поздно. Их волосы оставили на покрывале грязные пятна.

– Извини, – обратился он к Памеле.

Она работала не покладая рук, осыпая градом ударов последнего оставшегося в живых мускулистого парня. Часть черепа у него была выбрита, отчего он был похож на большую стрелку, указывающую в потолок. Конец стрелы был окрашен в лиловый цвет и заткан зеленым бисером.

– Не прикасайся к волосам, – предупредил Римо Памелу. – Краска очень непрочная.

– А почему бы тебе не помочь мне? – отозвалась она и со всего размаху заехала металлической рамкой для фотографии по бритой части черепа.

Рамка оставила на черепе вмятину.

– Да ты вроде и без меня неплохо справляешься, – отклонил ее предложение Римо.

Памела нанесла парню в горло удар каратэ и тем на какое то время вывела его из строя. Потом она схватила его за руку, перекинула через плечо и начала бить ногами в лицо.

– Что ты делаешь? – воскликнул Римо.

– Я хочу его прикончить, мать его.

– Ты измажешь свои домашние тапочки. Я же тебе сказал, что краска непрочная.

– Если бы ты был джентльмен, ты бы мне помог.

– Я никогда тебе не говорил, что я джентльмен. Держись подальше от его волос. Бей его в грудь.

– У него там цепи.

– Тогда бей в пах.

– У него там шипы или еще что то, – поделилась открытием Памела.

– Ну, тогда сломай ему лодыжки. Или не знаю что.

– А ты то что сделал?

– Я их завернул, прежде чем убить, – сообщил ей Римо.

– Во что ты их завернул?

– В покрывало.

– В мое чудесное новое покрывало?

– В то, которое было на кровати, – пояснил Римо.

– Если оно испачкалось, я тебя убью, Римо.

– Я ничего не мог поделать, – отозвался Римо и, дабы искупить свою вину, прикончил многокрасочное чудище тем, что отправил ребро прочно и навеки в бьющееся сердце, которое с той поры биться перестало.