|
– Я вас очень внимательно слушаю, Андрей Львович. – Ты должен будешь привезти мне того, с кем встречается Марго. Желательно живым. Боря глубоко задумался. – Так это, Андрей Львович… она ж не при мне с ними встречается. Я ее просто отвожу, куда она говорит, и жду в машине. – Боря, – проникновенно сказал Гумилев, – ты всерьез думаешь, что заработать семь миллионов евро можно, вообще не напрягая мозги? Это уж твое дело, как ты его добудешь. Может, проследишь за ними или еще что-нибудь придумаешь. Это меня не касается. Мне результат нужен, а тебе деньги. Как видишь, все очень просто. – Ладно, Андрей Львович, – Боря пожал могучими плечами, – я подумаю, как это сделать. Вам когда нужно? – В ближайшую их встречу. Полагаю, это произойдет или сегодня, или завтра. «Интересно, доложит он Катарине о перевербовке? – подумал Андрей. – Она, конечно, предупреждала его… но семь миллионов – действительно хорошие деньги для такого, как Боря. Особенно после того, как он увидит на своем счету два миллиона… Соблазн получить еще пять должен пересилить. Но если все-таки он доложит… Тогда придется идти ва-банк». – И вот что, Боря, – добавил он, – если у тебя возникнет желание рассказать об этом разговоре Марго, имей в виду: она никогда не сможет заплатить тебе таких денег. Даже если пообещает. – Я вернусь к двенадцати, – сказала Катарина. – Не скучай, дорогой. Я рассчитываю привезти тебе хорошие новости. Она поцеловала Андрея в щеку – очень быстро, твердыми холодными губами. – Я буду ждать тебя, – сказал Гумилев. – Надеюсь, новости действительно будут хорошими. Катарина улыбнулась ему и пошла к дверям – короткая, отороченная серебристым мехом курточка, синие, обтягивающие бедра джинсы, кожаные сапожки с металлическими подковками. Цок-цок-цок. В дверях она обернулась и посмотрела на Гумилева. – Скоро все закончится, дорогой, – произнесла она почти нежно. – Осталось совсем немного. Он подошел к большому панорамному окну, выходившему в сад. Листья уже давно облетели, голые деревья тянули к пустому ноябрьскому небу черные ветви. Сквозь ажурное плетение живой изгороди было видно, как Катарина идет к машине, как Боря распахивает перед ней дверцу. У Катарины была своя машина, «БМВ»-семерка, но она научилась водить только год назад, ездила не совсем уверенно и на встречи с загадочным связником Четвертого Рейха отправлялась только в сопровождении Бори. «Сегодня все решится, – подумал Андрей. – Либо шофер расскажет ей, что я пытался его купить, и тогда придется выкладывать карты на стол. Либо мой расчет окажется верным, и он сделает то, что я ему велел. Катарина, конечно, умная девушка, да и бабку ее дурой не назовешь, но вся моя надежда на то, что они плохо представляют себе психологию таких динозавров, как Боря. Предательство – тонкое искусство. Те, кто играл против меня последние годы, добились своего именно предательством. Предала меня Ева, убежав в свою тайгу. Предала кухарка Лариса, купленная Свиридовым. Предал Бунин. Предательство погубило мою арктическую экспедицию и отдало Марусю и Марго в руки нацистов… Ну что же, враги мои, вы добились своего. Вы научили меня сражаться вашим же оружием – теперь мы наконец-то с вами на равных». Он отвернулся от окна. Подошел к бару, плеснул себе в бокал двадцатилетнего «Лафроэйга», кинул несколько кубиков льда. Выключил верхний свет. Сел в уютное кресло с высокой спинкой, вытянул длинные ноги. Некстати вспомнился бессмертный Виктор Цой: «Мягкое кресло, клетчатый плед, не нажатый вовремя курок…» «Может быть, это был единственно правильный выход? – подумал Андрей. – Убить себя, выйти из этой грязной игры? Но что бы это дало? Марусю и Марго, скорее всего, тут же уничтожили бы. |
