|
В его сером свете антиквар увидел, что в кресле напротив него сидит молодая светловолосая женщина в отороченной мехом курточке. – Где Гумилев? – спросила она без всяких предисловий. – Отвечай, быстро! Ошеломленный Бонзо захлопал глазами. – В библиотеке, на третьей полке, – пробормотал он. – Но кто вы и что вы здесь делаете? «Это, вероятно, кто-то из Странников, – подумал антиквар. – Неужели я забыл запереть дверь в подземелье?» – Что ты несешь, Jude? – женщина брезгливо скривила рот. – В какой библиотеке? Я спрашиваю тебя – где Гумилев? – Николай Степанович или Лев Николаевич? – Бонзо по-прежнему ничего не понимал. – И почему вы обращаетесь ко мне на «ты»? Женщина потеряла терпение. Она протянула руку, взяла с пола ботинок и швырнула его в лицо Юлию Соломоновичу. – Человек, который носил вот это! Где он? «Я пропал, – сказал себе Бонзо. – Это те самые люди, о которых предупреждал меня генерал… Но как им удалось меня отыскать? Очевидно, они следили за Ваней. Ой-ой, что же теперь будет?» – Я не знаю, о чем вы говорите, – ответил он, стараясь, чтобы голос его не слишком дрожал. – И вообще, по какому праву вы вломились в мой дом? Имейте в виду, моя квартира на сигнализации! Я нажму кнопку, и через минуту здесь будет охрана с пистолетами! – Заткнись, – велела женщина. – Отвечай на мои вопросы быстро и правдиво, и останешься жив. Будешь упрямиться – умрешь мучительной смертью. Боря! В комнату вразвалку вошел огромный мужик со сломанными ушами – такие бывают у профессиональных борцов. Он приблизился к кушетке и навис над Юлием Соломоновичем. – Будешь говорить, гнида? – рявкнул он и ударил антиквара по лицу раскрытой ладонью. Бонзо почувствовал на губах вкус крови, и древнее еврейское упрямство проснулось в нем. – Вы ничего не добьетесь, – сказал он, тяжело дыша. – Я вам ничего не скажу, проклятые антисемиты, фашисты… Женщина коротко расхохоталась. – Ты не знаешь, кто такие фашисты, бедный старый Jude. Мой дедушка сжигал таких, как ты, тысячами. Через полчаса ты будешь молить меня о легкой смерти, но не получишь ее. Тебе лучше рассказать мне все и избавить себя от страданий. Ну, давай, старик! – Киш ми ин тухес , – проговорил Бонзо, шмыгая разбитым носом. – Крашеная стерва… – Вот тут ты ошибаешься, старик, – непрошеная гостья провела рукой по своим волосам. – Это мой естественный цвет. Боря, сломай ему руку. Катарина фон Белов оказалась права. Спустя полчаса окровавленный, лишившийся зубов и ногтей Бонзо рассказал им все. Глава 19. Errare humanum est Остров Пасхи, 5 ноября 2011 Путешествовать с помощью загадочной линзы оказалось куда более утомительным занятием, чем предполагал Гумилев. Серебристое мерцание приводило их то в раскаленные пески пустыни, то на пронизанное ледяным ветром плоскогорье, то в непролазную чащу, где воздух был таким душным и влажным, что Андрей мгновенно вспотел. В некоторых местах линзы, как и предупреждал Иванов, висели на приличной высоте над землей – и, чтобы вернуться, приходилось сооружать насыпи из подручных материалов, что отнимало время и силы. Прошло несколько часов, прежде чем они увидели возвышавшуюся вдали одинокую розовую гору, позолоченную лучами рассветного солнца. – Айерс-Рок, – уверенно сказал Иванов. – Мы сейчас в самом сердце Австралии. Это одно из тех мест, что указано на схеме. – Всю жизнь мечтал побывать в Австралии, – пробурчал Гумилев. Он огляделся, зачем-то посмотрел вверх. Местность вокруг казалась абсолютно безлюдной – унылая равнина, на которой там и тут были разбросаны огромные валуны, заросли низкого кустарника. |
