– Нет, не стоило. Ты идеальна такая, как есть.

– Merci, monsieur. – Динна встала и отвернулась, чтобы Марк не видел ее лица. – Ты сам соберешь вещи или хочешь, чтобы я собрала?

– Я соберусь сам, а ты иди в кровать. Я тоже скоро приду. Некоторое время Динна слышала, как Марк деловито сновал по туалетной комнате, потом спустился вниз. «Наверное, пошел в кабинет», – предположила Динна. Она выключила свет в спальне и повернулась на бок. Когда Марк вернулся, она лежала очень тихо.

– Ты спишь?

– Нет.

Голос Динны прозвучал хрипловато.

– Хорошо.

«Хорошо? Почему? Какая разница, сплю я или нет? Может, он собирается поговорить, сказать, что любит и очень жалеет, что вынужден уехать?» Но Марк ни о чем не жалел, и они оба это знали. Он всегда делает именно то, что любит делать, – носится по свету, занимается своим делом, наслаждается работой и собственной репутацией. Он это обожает.

Марк лег в постель, и некоторое время они лежали молча, каждый думал о своем.

– Ты сердишься, что я уезжаю так надолго? Динна покачала головой:

– Я не сержусь, мне просто жаль. Я буду по тебе очень скучать.

– Это быстро пройдет.

Динна не ответила. Тогда Марк приподнялся на локте и всмотрелся в темноте в ее лицо.

– Динна, мне жаль, что так получилось.

– Мне тоже.

Марк нежно погладил ее волосы и улыбнулся. Динна медленно повернула к нему голову.

– Ты по‑прежнему очень красива, Динна. Но ты ведь об этом знаешь, правда? Сейчас ты даже красивее, чем когда была девушкой. Ты прекрасна.

Но Динна не хотела быть прекрасной, она хотела быть его любимой женщиной, его Дианой.

– Пилар тоже когда‑нибудь станет красавицей, – с гордостью сказал Марк.

– Она уже красавица, – бесстрастно заметила Динна.

– Ты ревнуешь?

Казалось, эта мысль Марку даже понравилась. Динна догадывалась, что, возможно, от этого он чувствует себя еще более значительным. Или молодым. Но она все равно ему ответила – почему бы не ответить?

– Да, иногда я к ней ревную. Мне хотелось бы снова стать такой же юной, такой же свободной, снова поверить в то, что жизнь должна обеспечить меня всем самым лучшим. В ее возрасте все кажется таким очевидным: ты заслуживаешь самого лучшего и получаешь его. Когда‑то я тоже так думала.

– А сейчас, Динна? Жизнь дала тебе то, что должна была дать?

– В некоторых отношениях – да.

Динна встретилась взглядом с Марком, и он увидел в ее глазах грусть. Впервые за многие годы она напомнила ему ту восемнадцатилетнюю сироту, которая вошла в его кабинет в маленьком черном платье от Диора. Марк спросил себя: может быть, она в самом деле несчастлива с ним, если ей хочется чего‑то еще? Но ведь он дал ей так много: драгоценности, машины, меха, дом. Обо всем этом мечтают большинство женщин. Чего ей еще желать? Марк долго смотрел на жену. В его взгляде был вопрос, задумчивость прочертила на его лице морщины. Может, он чего‑то не понимает?

– Динна? – Марку не хотелось спрашивать напрямик, но внезапно он почувствовал, что просто обязан это сделать. Слишком уж много всего он прочел в ее взгляде. – Ты несчастлива?

Динна посмотрела на него в упор. Ей хотелось ответить «да», но она боялась. Если она скажет «да», то потеряет Марка, он уйдет, и что тогда? Она не хотела его терять, наоборот, ей хотелось, чтобы он принадлежал ей больше, чем сейчас.

– Так ты несчастлива? – повторил Марк.

Он вдруг с болью осознал, что знает ответ. Динне не нужно было облекать его в слова, все и так стало ясно. Даже ему.

– Иногда – да. Иногда – нет.