— Это мелочь. Кто-то должен был положить начало. Я только показал, что это дело возможное. Но вы, люди, выросшие в век пара, не можете понять, какое значение имело в то время мое маленькое открытие для торговли на Востоке. Ведь благодаря этому новому пути переход можно было совершить в одиннадцать дней вместо полугода.

Одиннадцать дней! Это точно установлено. Но, разговаривая с моряком, я бы хотел указать…

Говорил он хорошо, не выставляя себя на первый план, — говорил как профессионал. Мощный голос без всяких усилий с его стороны заполнял бёнгало, гулким эхом отдаваясь в пустых комнатах, и, казалось, резче подчеркивал тишину вокруг. Спокойные интонации изумляли Ван-Уика, как проявление мужественного благородства.

Обхватив руками маленькую ногу в шелковом носке и лакированном ботинке, он слушал, искренно заинтересованный. Казалось, что теперь никто не умеет так говорить, и этот внушительный невозмутимый человек с нависшими бровями и развевающейся седой бородой был как бы изумительным пережитком доисторических времен, пришедшим к нему со дна моря.

Капитан Уолей первый завязал торговые связи с бухтой Пангу. Сейчас он воспользовался случаем упомянуть, что — там, двадцать шесть лет назад, похоронил свою «дорогую жену».

Мистер Ван-Уик, слушавший с бесстрастным видом, невольно призадумался о том, какая женщина годилась бы в подруги этому человеку. Была ли она так же отважна, похожа на него? Нет. Вероятно, она была маленькой, хрупкой, несомненно очень женственной, или же, что весьма вероятно, самой обыденной, незначительной, склонной к домашней жизни? Но капитан Уолей не был скучным болтуном; тряхнув головой, словно желая рассеять воспоминания, омрачившие его красивое, старое лицо, он вскользь заговорил об отшельнической жизни мистера Ван-Уика.

Мистер Ван-Уик заявил, что людей ему приходится видеть чаще, чем было бы желательно. Он с улыбкой упомянул о своеобразных встречах с «моим султаном». Последний появлялся со всем своим штатом. Эти люди топтали траву перед домом (а не так-то было легко разбить лужайку в тропиках), а на днях поломали какие-то редкие кусты, посаженные Ван-Уиком. Капитан Уолей тотчас припомнил, что в сорок седьмом году султан Бату-Беру, «дед теперешнего правителя», славился как покровитель пиратов с Дальнего Востока. Они находили себе убежище на реке Бату-Беру. Денежной его помощью пользовался вождь племени балинини, некий Хаджи Даман. Капитан Уолей, многозначительно нахмурив свои седые косматые брови, сообщил, что у него есть основания об этом помнить. Многое изменилось с тех пор, прогресс…

Мистер Ван-Уик с неожиданной горечью позволил себе усомниться. В чем прогресс? — пожелал он знать.

Ну, как же… люди приблизились к пониманию истины, пристойности, справедливости, порядка, чести…

В большинстве случаев люди обижали друг друга по неведению. Теперь вывел капитан Уолей оригинальное заключение — приятнее жить на свете.

Мистер Ван-Уик шутливо возразил, что мистер Масси, например, не более приятен, чем пираты балинини.

Река не много выиграла от такой перемены. Пираты были по-своему не менее честны. Конечно, Масси не так свиреп, как Хаджи Даман, но…

— А что вы скажете о себе, дорогой мой сэр? — капитан Уолей засмеялся глубоким, мягким смехом. — Уж здесь-то нельзя отрицать перемены к лучшему.

Он продолжал говорить в шутливом тоне. Хорошая сигара лучше, чем удар по голове, — а такой прием ждал бы его на этой реке сорок — пятьдесят лет назад. Затем, слегка наклонившись вперед, он заговорил серьезно. Ему казалось, что эти бродяги странной, кровожадной ненавистью ненавидели всех людей, за исключением членов своего племени, моряков-бродяг. Со временем их разбою положен был конец, а каковы результаты? Новое поколение стало оседлым и проживает в благоденствующих деревнях.