– Ну вот, - буркнул я. - Стоит оставить зонтик дома, как непременно попадешь под дождь.

– Да-да… - добавил профессор, - и чем лучше позабытый зонтик, тем сильнее гроза. И, между прочим, я еще в молодости заметил: если целый день не выпускать зонтик из рук, то ни единой капли не упадет, хоть в небе туча на туче будет летать и тучей станет погонять… Успеем дойти до остановки?

Я прикинул скорость тучи и расстояние между нами, тучей и остановкой.

– Не уверен, но попытаться стоит.

Мы ускорили шаг. Уличные гуляки, до того лениво шагавшие по улицам, тоже заторопились - кто к остановке, кто домой или в универмаг.

– Я назову катализатор "Пляжеделом", - предложил профессор, возвращаясь к прежней теме. - Или, по твоему, "Делопляж?" звучит точнее?

Я глубоко вздохнул и посоветовал:

– Точнее будет "Трубодел".

– Катализатор не делает трубы, - запротестовал профессор.

– Делает, - уперся я. - Раз охранники сказали: "дело - труба", значит делает.

Профессор укоризненно покачал головой.

– Не относись к жизни с таким пессимизмом, - приказал он. - Во время экспериментов всякое бывает. Но если ты такой умный, придумай собственное название. Имеешь на то полное право.

– Да, пожалуйста, - ответил я. - Я назову его "Спутником пенсионера".

– М? - не понял юмора профессор.

– А вот представьте, - я воспрянул духом, - сядет, к примеру, пенсионер на скамеечку, побрызжет катализатором по сторонам, и вокруг него тоже песок посыплется. Всё веселее будет.

– Издеваешься, да? - вздохнул профессор, вспоминая о количестве прожитых лет. - Учти: это сейчас ты молодой, но когда-нибудь тоже станешь пенсионером. И вот тогда тебе станет не до шуток.

– Знаю, - кивнул я, - вот заранее и позабочусь о приятном пенсионерском досуге. Буду в старости распылять старые скамейки, а то их никогда на новые не заменят.

Я указал на скамейку неподалеку. Выточенная из цельного куска двухвекового дерева, она стояла здесь сто с лишним лет, и благодаря неподъемному весу ее никто не пытался украсть. Вместо этого местечковые вандальчики средней паршивости нацарапали на дереве немало ругательств еще в первые годы существования скамейки. Но, несмотря на обилие нецензурных слов, ее не убирали: скамейка превратилась в памятник культуры прошлого. Или бескультурья, что точнее. Сейчас такое на скамейках не пишут, боятся ужасающих последствий.

Сверкнула молния, и через три секунды громыхнуло.

– Мы точно не успеем дойти до стоянки сухими, - заметил профессор.

– Предлагаю переждать грозу в универмаге, - предложил я. - Заодно на товары посмотрим, а за это время не то, что гроза - сутки пролетят.

– Я там уже был, - профессор горестно вздохнул. И я отлично понял, почему. - Моя зарплата в нем кажется неприлично крохотной. Обидно становится за прожитую жизнь.

– Так мы же работаем за идею и удовольствие, - напомнил я. - Мы клятву давали служить на благо Отечеству. А торговцы не давали, вот и дерут с нас три шкуры. И потом, мы же не покупать идем, а посмотреть. Главное - представить, что магазин - это музей товаров, и тогда никакие отрицательные эмоции не появятся.

– Уже пробовал так ходить?

– Конечно! - ответил я. - Много раз. И особенно удачно это получается в дни перед зарплатой.

Снова грянул гром. Но какой-то странный, не грозовой, хотя и не менее раскатистый. Лица идущих навстречу дружно вытянулись от удивления, и мое сердце сжалось от плохого предчувствия. Не знаю, что вызвало страх сразу у всех, но это явно не авария - когда машины врезаются друг в дружку, слышатся совсем другие звуки, после которых начинается либо дикая ругань водителей, либо истошные крики свидетелей аварии.