Двинулись. Карту, сложив ее и сунув в сумку, Алкин захватил с собой. Впереди шел Бакли, уверенно подхватив Сару под руку. Он не торопился, старался идти так, чтобы Саре не пришлось ускорять шаг, он и на гостя оглядывался: не отставай, мол. Алкин плелся сзади и злился, понимая, что все напрасно, никого он ни в чем не убедит, никому ничего не докажет, для Бакли эта старая история – лишь способ сделать приятное Саре. Если ей интересно, то и он сделает вид…

«Башня» была то ли рестораном, то ли кафе-баром, по местным меркам и не поймешь. В Кембридже или, тем более, в Лондоне это заведение сошло бы за небольшую забегаловку, где было всего пять столиков, сгрудившихся у высокой барной стойки, за которой стояла, а точнее сказать, возвышалась улыбчивая миссис Робертсон. Бакли уверенно направился к столику у окна, отодвинув стул для Сары и жестом пригласив Алкина сесть так, чтобы на него падал свет с улицы.

– Как обычно? – спросила миссис Робертсон. – Гостю тоже?

– Тоже, – коротко отозвался Бакли, усаживаясь между Сарой и Алкиным. Он хорошо видел обоих, а сам представлялся Алкину тенью на фоне светлого квадрата окна.

Не прошло и минуты, как на столе оказались тарелки с вкусно пахнувшим супом (овощи, определил Алкин, не люблю, но надо, неудобно отказаться), тарелочки с овощными салатами и на специальном блюде – что-то вроде котлеток, тоже, как показалось Алкину, овощных. Похоже, заведение миссис Ричардсон было вегетарианским, и Алкин бросил удивленный взгляд на темную фигуру главного констебля – как-то не вязалось в его представлении: Бакли и вегетарианская пища. Или он специально привел сюда гостя, чтобы тот понял свое никчемное положение? Вроде нет, хозяйка относилась к Бакли, как к завсегдатаю, и Саре улыбалась, как старой знакомой. Может, вегетарианское здесь готовили только днем, а вечером кормили посетителей более калорийной пищей?

Суп, однако, оказался вкусным, котлетки действительно овощными, но таявшими во рту, а салат Алкин съел так быстро, что следившая за ними хозяйка немедленно принесла добавку. Ели молча, Алкин то и дело поднимал глаза на Сару, время от времени их взгляды встречались, и тогда случались короткие, но вполне, как казалось Алкину, ясные диалоги – ясные им двоим, и, как он надеялся, непонятные главному констеблю.

«Мне неловко здесь…»

«Все хорошо, Алекс…»

«Этот твой Тайлер… Он ничего не хочет понять».

«Он не мой, уверяю тебя. А разве ты был уверен, что тебя поймут?..»

«Нет. Я рад хотя бы тому, что сижу здесь. Но третий лишний…»

«Считаешь, что лишний – ты?»

– Нет, – сказал Алкин, отодвигая тарелку, и Бакли, тоже покончивший с едой, удивленно переспросил:

– Нет? В смысле – не понравилось? Мамаша Ричардсон прекрасно готовит! Здесь замечательная телятина – правда, только по вечерам.

– Я не о том, – смутился Алкин. – Свои мысли…

– Ага, – понимающе кивнул Бакли.

Грязная посуда уже была со стола убрана, и перед ними оказались три чашки с крепким кофе, молочник и вазочка с сахаром в бумажных пакетиках. Бакли и Сара налили себе молока в кофе, Алкин предпочел черный с двумя пачечками сахара. Бакли хмыкнул, Сара улыбнулась – так, мол, здесь не пьют, но если в вашей России принято…

– Давайте, – сказал Бакли. – Теперь я готов выслушать какую угодно теорию. Надеюсь только, что она не будет противоречить фактам.

Алкин отпил кофе, обжег десну, отставил чашку и сказал:

– Хемлин был слишком хорошим ученым, вот в чем все дело.