Реймонд, тридцатичетырехлетний инженер из Финикса, внешне и правда настоящий великан, но вид у него при этом вовсе не страшный. Его соломенные волосы растут так низко на лбу, что, кажется, нет никакой возможности разделить эту челку, но он все равно пытается. У Реймонда мощная, выдающаяся нижняя челюсть, однако она гладкая, мягкая и округлая как дыня. В целом Реймонд сильно смахивает на этакого вечного студента, изучающего епископальное богословие.

Охранники в казино были просто чудесные. Одетые в ковбойскую форму, как Брюс Кэбот в «Закате», они вдобавок носили звезды шерифов.

— Э-э, мистер, можем мы чем-нибудь вам помочь?

— Правильное обращение — «сэр», — отозвался Реймонд. — Вы сказали «мистер». А правильное обращение — «сэр». Как там ваша старая «коза ностра»?

Поразительным образом охранники вполне мирно выпроваживают Реймонда, даже не кладя ему на спину тяжелую ладонь. Лично я никогда раньше не видел этого малого, но, возможно, поскольку я последние пять минут следил за его выкрутасами, Реймонд поворачивается ко мне и говорит:

— Эй, у вас есть машина? А то эта дикая ерундовина опять начинается.

Суть дела оказывается в том, что Реймонд невесть где оставил свою машину, а теперь хочет ехать по Стрипу прямиком к «Стардасту», одному из больших отелей-казино. Я так подробно описываю этого большого олуха Реймонда вовсе не потому, что он типичный лас-вегасский турист, а потому, что он наглядно демонстрирует то чудесное воздействие, какое Лас-Вегас оказывает на чувства людей. Чувства Реймонда в тот момент находились на самом пике возбуждения, и единственной проблемой оказалось то, что у парня явно начался сдвиг по фазе. Он находился в Лас-Вегасе еще с самого четверга, а сейчас было уже утро воскресенья.

В левом кармане пиджака у Реймонда лежал конверт, полный стимуляторов (амфетамина), а в правом — конверт, полный транквилизаторов (мепробамата). Или, может статься, транки были у него в левом кармане, а стимуляторы — в правом? Заглянув туда, Реймонд смог бы разобрать, что где, но он больше не собирался туда заглядывать. Ему также было глубоко плевать на то, сколько чего еще там осталось.

Реймонд просто катался вверх-вниз по невероятной, снабженной электрическими вывесками рукавице лас-вегасского Стрипа, трассы-91 Соединенных Штатов, где неоновые и стандартные лампы — булькающие, идущие по спирали, взлетающие вверх как ракеты и взрывающиеся солнечными вспышками десятью этажами выше в самом центре пустыни — восславляют одноэтажные казино. Реймонд играл, пил, снова и снова закусывал за буфетными столиками, которые во всех казино днем и ночью держат заваленными всевозможной едой, но по большей части закидывался старым добрым амфетамином, малость охлаждал себя мепробаматом, затем цеплял еще алкоголя — и теперь, шестьдесят часов спустя, уже вовсю начал соскальзывать в симптомы токсической шизофрении.

Реймонд также наслаждался тем, что пророки галлюциногенов называют «расширением сознания». Этот мужчина определенно был психоделичным. Он начинал изолировать друг от друга отдельные компоненты той уникальной бомбардировки, которой Лас-Вегас подвергал его чувства. Реймонд был совершенно прав насчет всей этой ерундистики с «херней». Каждое казино в Лас-Вегасе помимо всего прочего содержит в себе столики для игры в кости, крупье за которыми постоянно поддерживают монотонный зудеж, который в целом звучит так, как будто они произносят «херня, херня, херня, херня, херня…».