Красински скосил глаза на Каза Санта-Марта:

– Вот, значит, куда вы меня определили?

– Я оставил для вас номер в цокольном этаже.

– Номер! Благородно с вашей стороны, декан. Я думал, комнаты распределяют по жребию.

Ломели наклонился к нему и прошептал:

– Я ради вас пошел на фальсификацию.

– Ха! – Красински ударил палкой по брусчатке. – Не удивлюсь, если вы, итальянцы, пойдете на фальсификацию и в голосовании!

Он поковылял дальше. Его спутники в смущении задержались, словно их вынудили привести на свадьбу старика-родственника и они не могут отвечать за его поведение.

Сантос пожал плечами:

– Увы, Пол не меняется, к сожалению.

– Да ничего страшного. Мы много лет поддразниваем друг друга.

Ломели на странный манер чуть ли не скучал по старому грубияну. Они оба вышли из прошлого. Нынешний конклав будет третьим, в котором они оба участвуют. Этим похвастаться могли лишь несколько человек. Большинство из прибывающих кардиналов никогда не участвовали в папских выборах, а если Коллегия выбирала относительно молодого папу, то для многих выборы становились последними. Они вершили историю, и, по мере того как день клонился к вечеру, а кардиналы поднимались по склону со своими чемоданами (иногда в одиночку, но чаще группами), Ломели все больше поражался тому, что многие из них относятся к предстоящим выборам со священным трепетом, даже те, кто пытался изображать невозмутимость.

Какие только расы они не представляли – вот оно, свидетельство широты распространения Католической церкви: люди, родившиеся в столь разных условиях, оказываются объединены верой в Господа! Из восточных стран (марониты и копты) приехали патриархи Ливана, Антиохии и Александрии, из Индии – ведущие епископы Тривандрама и Эрнакулам-Ангамали, а еще архиепископ Ранчи – Саверио Халко, чье имя Ломели с удовольствием произнес правильно:

– Кардинал Халко, добро пожаловать на конклав…

С Дальнего Востока приехало не менее тринадцати азиатских архиепископов – из Джакарты, Себу, Бангкока и Манилы, Сеула и Токио, Хошимина и Гонконга… И еще тринадцать прелатов прибыли из Африки – Мапуто, Кампалы, Дар-эс-Салама, Хартума, Аддис-Абебы… Ломели был уверен, что африканцы будут голосовать единым блоком за кардинала Адейеми. В середине дня он увидел нигерийца – тот шел по площади в направлении Дворца Святого престола. Несколько минут спустя он появился с группой африканских кардиналов. Предположительно, встретил их у ворот. На ходу он показывал на одно здание, на другое, словно хозяин. Он подвел их к Ломели для официального приветствия, и декан был поражен тем, насколько они почтительны по отношению к Адейеми, даже седовласые кардиналы вроде Зукулы из Мозамбика и кенийца Мвангале, который надел кардинальскую шапку гораздо раньше Адейеми.

Но для победы Адейеми понадобятся голоса не только Африки и стран третьего мира, а заручиться такой поддержкой ему будет непросто. Он может получить голоса африканцев, нападая (как уже не раз делал это) на «сатану глобального капитализма» и «скверну гомосексуализма», но это не поможет ему в Америке и Европе. В конклаве по-прежнему преобладали европейские кардиналы – пятьдесят шесть. Их Ломели знал лучше. С некоторыми дружил уже полвека (например, с Уго Де Лукой, архиепископом Генуи, учился в епархиальной семинарии). С другими встречался на конференциях на протяжении тридцати лет.

По холму бок о бок поднимались два выдающихся либеральных теолога Западной Европы. Когда-то они были изгоями, но недавно получили красные шапки – так его святейшество демонстративно бросал вызов реакционерам: бельгийский кардинал Вандроогенброек (возраст шестьдесят восемь, в прошлом профессор теологии Лувенского католического университета, сторонник присвоения священнических санов женщинам с нулевыми шансами на избрание) и немецкий кардинал Лёвенштайн (семьдесят семь лет, архиепископ-эмерит Роттенбурга-Штутгарта, подозревался в ереси, его дело расследовалось Конгрегацией доктрины веры в тысяча девятьсот девяносто седьмом году).