Оценив ситуацию, я прошлепала на веранду, там сунула ноги в первые попавшиеся онучи и вышла в росистый сад. В вольере сбоку от дома заворочался разбуженный пес.

— Тоха, иди сюда! — строго позвала я, тем самым невольно форсировав события: с громкими боевыми кличами на устах коты бросились в руко… нет, в лапопашную.

Черно-белый клубок, идеально повторяющий эмблему янь-инь, катался в мятных джунглях, безжалостно сминая растения и фонтанируя клочьями разноцветного пуха.

— Пр-рекратите безобр-разие! — гневно рявкнула я, коршуном падая сверху.

Клубок распался. Черный кот канул во тьму, а Тоху я ухватила за задние лапы, получив пару раз по физиономии дергающимся хвостом. В вольере с претензией взлаял Том, явно недовольный тем, что веселье разворачивается без его участия. Плененный Тоха рычал, как тигр.

— Всем молчать! — велела я, волоча упирающегося кота за антиблошиный ошейник.

Затащила его в дом, на веранде сунула в плетеную корзину с какими-то луковицами, чтобы не вылез, придавила крышку перевернутой табуреткой и пошла искать форточку, через которую зверюга выбрался наружу. Нашла, закрыла, выпустила пленника на свободу, погасила всюду свет, забралась в кровать, уронила голову на подушку и заснула как убитая.

И приснился мне убиенный Владимир Усов, совсем как живой: демонически хохоча, он швырял в меня из окна движущегося трамвая бумажные комья. Один комок попал мне в лицо, сам собой развернулся и оказался большим зеленым конвертом.

— Проверь почту! — повелел гулкий голос с небес, а потом снова раздался пугающий вопль.

Я подпрыгнула в постели, сбросив на пол устроившегося под боком кота. Тоха возмущенно мявкнул и заткнулся. Нечеловеческий вопль продолжался: звенел многофункциональный телефон «Русь», в режиме будильника заведенный мной на половину седьмого утра. Успокоившись, я перевела дух, стерла испарину со лба, похвалила себя за выдержку и хладнокровие, и тут проклятый телефон тематически заиграл бородинское «Славься!».

Пришлось вылезать из постели и выдергивать патриотично настроенный аппарат из розетки. Наконец-то стало тихо, я уснула, проспала урочный час и закономерно опоздала на работу.

По дороге в телестудию я рассуждала следующим образом: очевидно, ботаника Усова убили незадолго до нашего появления. Не раньше, чем за одну остановку: как раз перед этим трамвайные пути делали такой крутой поворот, что даже вполне живые граждане цеплялись за кресла, чтобы не упасть. Если бы Усова перевели в разряд жмуриков раньше, на тряском повороте он не удержался бы в пластмассовой мыльнице трамвайного кресла. Далее. Я, конечно, не специалист, но полагаю, что покойники не имеют обыкновения потеть, а ведь затылок Усова был покрыт мелкими капельками. Причем в вагоне гулял сквозняк, стало быть, пот должен был быстро высохнуть.

Получалось, что Усова убили на перегоне между остановками «Вещевой рынок» и «Стадион «Кубань». На рынке из трамвая наверняка вывалила целая толпа потенциальных покупателей, в общей суете убийца мог действовать с большим удобством. А вот у стадиона в дни, когда нет футбольных матчей, мало кто выходит и садится, значит, покинуть вагон можно без помех. Совсем рядом абсолютно пустой подземный переход, скрывайся — не хочу…

Короче говоря, я надеялась, что камера успела запечатлеть убийцу. Действительно, в кадр попали два мужика и одна хрупкая девушка, сошедшие на остановке через заднюю дверь, а потом в ту же дверь лихо запрыгнула я сама.