– Вы в своем уме?

– Что вам нужно? – вопросом на вопрос ответила Елизавета Григорьевна. – Зачем пришли?

– Там, – показала я пальцем на дверь, – бьют вашего сына! Это – уголовное преступление! И мы с вами, как не оказывающие помощь страдающему ребенку, тоже несем ответственность!

– Что вам нужно? – повторила Елизавета Григорьевна.

Подобным тоном плохо воспитанные люди обращаются к непрошеным гостям. Значит, она видит во мне досадную помеху? Ну и пожалуйста! На меня навалилось усталое раздражение. Опустила глаза – запачканный костюм, такое впечатление, что меня на животе волокли по пыльному асфальту. Почти так, собственно, и было.

«Идите вы все к лешему! – подумала я устало. – Нравится тебе, что сына избивают? На здоровье! Семейка!»

Заговорила быстро, забарабанила, как Оля Сидорова из 5-го «А». Девочка обладала феноменальной способностью заучивать огромные куски текста из учебника, выстреливала их с пулеметной скоростью у доски. Но стоило задать ей отвлеченный вопрос, терялась, испуганно хлопала глазами.

– На вашего сына подготовлены бумаги для перевода в школу для детей с отклонениями психики. Настоятельно рекомендую не доводить до этого. Заберите документы в конце года и переведите его в другую школу. Таков мой совет.

– Все?

– Все.

– До свидания!

– До свидания!

Я ответила автоматически, не успела изобразить на лице, как отношусь к ее грубости, прямо сказать, хамству, как Елизавета Григорьевна скрылась за дверью комнаты. И тут я остолбенела от услышанного.

Экзекуция, очевидно, закончилась. И отчетливо прозвучало предложение Елизаветы Григорьевны:

– Не хотите чаю?

Конец света! Это она Виктору? Выставить учителя за дверь и привечать постороннего человека, который лупит ребенка!

Мое остолбенение длилось недолго, через минуту я вышла из квартиры.

Самое поразительное – Панкин присмирел. Не превратился в идеального тихоню, но уже не срывал уроки. Напоминал обезвреженную бомбу, из которой вытащили взрыватель. На радостях учителя математики и английского поставили ему «четверки» в годовых контрольных. Мать Панкина документы забрала, их квартиру расселили, они переехали в другой район.

Вале двадцать два года – хорошенькая, стройненькая. Брючки в обтяжку, топик на бретельках, сзади – полоска голой спинки, впереди – пупочек обнаженный. Водители шалеют, глядя на Валю, и речь у них тянется, как в замедленном кино. Целую минуту «Это-о-о моя пу-утевка?» произносят. Но все знают, что Валя – девушка строгая, без глупостей. Работает реактивно: принимает заявки, выписывает путевки, шлет по долам и весям фуры с овощами и мороженым мясом, мазы-кразы со стройматериалами, перевозит на дачу и с дачи домашний скарб, формирует свадебные кортежи и даже подает к аэропорту бронированные «мерседесы» для VIP-персон с сомнительной биографией.

Вести беседы по нескольким линиям для Вали – обычное дело. Ее рекорд – семь каналов одновременной связи. Но в тот день, когда судьба отвернулась от девушки, перегрузки на линиях не было. Я потом Валю выспросила и знаю произошедшее в деталях. Звонила старушка и требовала неукачиваемый автомобиль для перевозки кота со слабым вестибулярным аппаратом. По другой линии взывал о помощи водитель, которого задержали на посту ГАИ и штрафовали за отсутствие техосмотра. Загорелась третья лампочка, Валя извинилась, попросила оставаться на линии и ответила на новый звонок.