Однажды я случайно увидела, как мальчик Чеченцев (так все их звали), воровато оглянувшись, поднял с земли надкусанное яблоко и стал быстро есть. У меня сердце кровью облилось. Вечером испекла пироги и отправилась к ним знакомиться.

Ой, какая беспросветная нищета! Голь перекатная! Ни мебели, ни утвари, окна газетами завешаны, тусклые лампочки на проводе вместо люстры свешиваются. А в глазах у Чеченцев – мучительный стыд, оскорбленная гордость. Дети на пироги смотрят голодными глазами, но руки за угощением не протянули, пока мама не кивнула, взглядом не разрешила.

Потолкались мы в коридоре, обменялись ничего не значащими фразами, Чеченцы смущенные своей бедностью, а я – тем, что ее увидела. Пришла домой, места себе не нахожу. Нет Раисы Тимофеевны и некому о людях позаботиться? Томилась я, томилась, а потом попросила у сына чистую тетрадь и пошла по квартирам собирать на Чеченцев. Деньги – само собой, но ведь у каждого найдется лишняя кастрюля или тарелка, стакан или кружка, белье постельное, одежда детская… Кто-то мебель собирался менять. Кажется, Гурвичи…