|
Дочка Петровых – на седьмом месяце, а сноха Воропаевых мальчика родила, четыре сто, с молоком проблемы, с детской кухни прикорм берут. Зять Филипповых с тещей на ножах, у Курчатовых второй год ремонт, к Савенкам племянник приехал, вроде погостить, а застрял на полгода, спит на кухне. Захаровы тараканов травили, а те к Гурвичам перебежали. Лена Гурвич, известное дело, – неженка и трепетная, при виде таракана пищит и в обморок падает. Лева Гурвич санэпидемстанцию вызвал, а те говорят, надо книжки обрабатывать, в книгах тараканы поселились. Лева уперся – не дам библиотеку портить. Вот точно у них в книгах деньжищи спрятаны! Как не быть деньгам, если он – ведущий технолог на фабрике!
К жильцам неславянской национальности – евреям Гурвичам и осетинам Кациевым – Раиса Тимофеевна испытывала повышенный интерес. Про Кациевых говорила: «Хоть вы меня режьте, а Ольга и Марат – душевные люди!» Будто кто-то спорил! А Гурвичей считала, без всякого основания, замечу, тайными миллионерами. Обогащенные информацией, которую транслировала Раиса Тимофеевна, мы легко общались при случайной встрече. – Выздоровел Коленька? – спрашивала меня о сыне какая-нибудь соседка. – Где он умудрился желтуху подхватить? – Спасибо, поправился. Прививку делали, заразили через шприц. А как твои кактусы? Зацвели, говорят. Собственно, говорила одна Раиса Тимофеевна, но всем и обо всех. И возникало какое-то странное, очень мною любимое чувство единения с людьми, территориально тебе близкими, живущими за стенкой, через стенку, самое дальнее – в сотне метров. – Ведь это правильно и естественно, – убеждала я мужа, который подшучивал над визитами Сарафанного радио и моим горячим интересом к сплетням, – знать о том, что вокруг тебя творится! В противном случае что получается? О страшном землетрясении в Юго-Восточной Азии все наслышаны, а о том, что Петра Афанасьевича, помнишь, такой балагур из двадцатой квартиры, парализовало, никто не ведает. Спасибо Раисе Тимофеевне, денег собрали. Если бы не она, мы бы жили как в батискафах. Работа, кухня, телевизор, Интернет у детей – и все общение с миром. Сбор денег был постоянной статьей визитов Раисы Тимофеевны. Она никогда не просила больше, чем люди могли дать. У Раисы Тимофеевны существовала своя система тарифов на каждую семью. Собирала на похороны, болеющим, пострадавшим от возгорания, от ограбления и прочим крайне нуждающимся. Записывала взносы в толстую тетрадь с коленкоровой обложкой. В школе у меня были такие тетради по математике. Мы решали столько примеров, что их могла вместить только толстая тетрадь в девяносто шесть страниц. Про нашу семью с красной строки, после заголовка «Кузьмичевым на рождение внука» было, например, написано: «Уколовы, квартира 5, – 10 рублей». Это была наша постоянная ставка, определенная Раисой Тимофеевной. Десять рублей – не разорение. Пусть это плохо отдает, будто откупились, но было приятно сознавать свою посильную благотворительную помощь нуждающимся людям. Или, напротив, переживавшим радостные события – свадьбы, рождения. Когда у меня муж тяжело заболел, потребовалась дорогая операция, Раиса Тимофеевна принесла в конверте (почтовом, с маркой) пять тысяч четыреста тринадцать рублей. Соседи собрали. Я разрыдалась. – Все правильно! И по-людски, – сказала Раиса Тимофеевна. Не обходила Раиса Тимофеевна стороной и новых жильцов. Обустроются люди, а тут и Раиса Тимофеевна на пороге: – Здравствуйте вам, соседушки! Пришла знакомиться. Пустите? Конечно, дверь нараспашку и угощение на стол. Благодаря Раисе Тимофеевне мы многое знали о новичках. А они, соответственно, о нас. Странное подчас возникало чувство: входишь в подъезд, сталкиваешься с новым соседом с пятого этажа, не здороваемся – не принято, коль не представлены; он смотрит на мою загипсованную руку и знает (Раиса Тимофеевна донесла, конечно), что я сломала лучевую кость, свалившись с табуретки, когда вешала гардины; а я, в свою очередь, про него знаю, что лишили водительских прав за управление автомобилем в нетрезвом состоянии. |
