— Понюхай, — сказала она и поднесла цветы к его носу. — Ты знаешь, какой сегодня день? — спросила она и стала судорожно рыться в памяти — вдруг на счастье сегодня чей-нибудь день рождения.

— Почему хоть один раз не взглянуть правде в лицо? — сказал Том. — Мы банкроты. Мы на самом дне. Какой смысл заниматься самообманом?

— Ничего подобного, — лепетала Мэри. — Мы волшебники. Настоящие волшебники. Помнишь, как ты тогда в книжке нашел десять долларов? А потом — помнишь, твой брат вдруг прислал нам пять долларов? С нами ничего не может случиться.

— Уже случилось, — сказал Том. — Очень жаль, но на этот раз разговорами меня не убаюкать. Мне надоело притворяться. Взгляни хоть раз трезво на жизнь.

— Мне бы хотелось устроить небольшую вечеринку сегодня вечером, — сказала Мэри.

— На какие шиши? Ты ведь не собираешься второй раз подать на блюде вырезанную из журнала жареную ветчину. Меня уже воротит от таких шуточек. Это не смешно. Это страшно.

— Я хочу устроить совсем крошечный праздник, — настаивала Мэри. — Малюсенький. Никаких нарядов. Ведь сегодня годовщина основания Лиги женщин в шароварах с юбочками. Ты даже этого не помнишь.

— Хватит дурить, — сказал Том. — Я понимаю, подло с моей стороны так говорить. Но у меня нет сил подняться. Иди, пожалуйста, закрой дверь и оставь меня в покое. Если не уйдешь, я тебя просто вышвырну.

Мэри внимательно поглядела на мужа и поняла, что он не шутит. Мэри спокойно вышла и закрыла дверь, а Том лег на живот, положил руки на подушку и зарылся в них лицом. Он слышал, как Мэри шуршала чем-то в другой комнате.

Мэри украсила дверь прошлогодними рождественскими игрушками, стеклянными шарами, мишурой и повесила плакат: «Добро пожаловать, Том, наш герой». Послушала у двери в спальню — за дверью ни звука. Немножко расстроившись, она выдвинула в середину табуретку для ног и постелила на нее салфетку. Поставила в центре стакан со своим букетиком и вокруг четыре маленькие чашки с блюдцами. Затем пошла на кухню, насыпала в чайник чай, поставила на огонь кастрюлю с водой. И вышла во двор.

У забора на улице грелась на солнышке киска Рандольф.

— Мисс Рандольф, — сказала Мэри, — я жду к чаю гостей, не придете ли и вы выпить чашечку?

Киска Рандольф лениво перевернулась на спину и, вытянувшись, подставила живот теплому солнышку.

— Приходите не позже четырех, — прибавила Мэри. — Мы с мужем собираемся пойти в отель на столетнюю годовщину основания Лиги женщин в шароварах с юбочками.

Обогнув дом, Мэри вышла на задний двор, где забор весь зарос кустами ежевики. Киска Казини, припав к земле, громко мурлыкала и била хвостом.

— Миссис Казини, — начала Мэри и тут увидела, чем занята кошка — играла с мышью. Она легонько ударила ее мягкой лапой, и мышка в ужасе бросилась прочь, волоча парализованные задние лапки. Она уже почти достигла спасительных кустов, но кошка точно прицелилась, метнулась вперед, на лапе у нее выросли белые когти. Изящным движением она вонзила их в спину мышки, потянула бьющееся тельце к себе и от удовольствия заколотила по земле вытянутым, как струна, хвостом.

Том уже почти забылся сном, как вдруг за окном раздался отчаянный крик жены. Он вскочил с кровати и крикнул: «Что такое? Где ты?» В ответ Мэри заплакала. Том выбежал во двор и увидел, что произошло.

— Отвернись, — крикнул он жене и убил мышь. Киска Казини прыгнула на забор и злобно уставилась на Тома.

Он схватил камень, попал ей в живот, и кошка убежала.

Дома Мэри еще долго всхлипывала. Налила кипяток в чайник с чаем и поставила его на стол.