—  (Добрый день. Председатель Чжан ждет вас.)

Следом за своей провожатой Кристофер идет по тихому коридору под надзором многочисленных камер видеонаблюдения. Справа и слева обитые кожей двери чередуются с фотографиями небоскребов на щитах двухметровой высоты. Он входит в еще один лифт, обшитый черным деревом, который трогается после того, как китаянка набирает код.

Двери открываются. Он выходит в просторное помещение, залитое странным радужным светом. Свет идет из трех источников: кроме окна шириной метров двадцать и высотой пять, светятся золотые стены и четыре хрустальные люстры, висящие в ряд под потолком. Человек за письменным столом говорит по телефону; стол непростой: танцовщицы в национальных китайских одеяниях — из бронзы с эмалью — поддерживают тяжелую мраморную столешницу. Председатель Чжан — маленький, хлипкий, в полосатом костюме и фиолетовом галстуке, с желтым платочком в кармане. Напомаженные волосы аккуратно причесаны на прямой пробор. Очки в золотой оправе, темные круги под раскосыми глазами и тонкие усики в стиле бель-эпок над женственным ртом. Повесив трубку, он направляется к Кристоферу Лизарду. Протягивает ему руку.

— I’m Zhang Ying, — говорит он на хорошем английском. — Nice to meet you.

—  (Спасибо, господин председатель, что приняли меня, тем более во второй половине дня в субботу.)

Услышав, что иностранец знает его язык, Чжан Ин широко улыбается и переходит на китайский:

— Я всегда работаю по субботам и воскресеньям. Конкуренция в нашей отрасли очень жесткая.

Чжан Ин достает из внутреннего кармана золотую коробочку, извлекает из нее визитную карточку и протягивает Джонатану; тот в ответ вручает свою. Покончив с протоколом, мужчины усаживаются в кресла друг против друга.

— Господин председатель, спасибо, что согласились сотрудничать с нами. Поверьте, я восхищен вашим мужеством. Согласно вашей договоренности с моим ассистентом, я не взял с собой ни блокнота, ни магнитофона. Все, что вы мне скажете, останется между нами.

— Вы превосходно говорите по-китайски. Мои поздравления. Тайбэйский университет?

— Извините за акцент.

Чжан Ин снисходительно улыбается.

— Задавайте ваши вопросы. На что смогу, отвечу. Только прошу заранее простить, у меня мало времени. Следующая встреча через полчаса.

— Полчаса мне хватит. Спасибо. Мой ассистент вам уже все объяснил. В репортаж, который я делаю, мне хотелось бы поместить портрет Аямэй. Показать ее не как политическую фигуру, но как китаянку, свидетельницу эволюции Китая. Я знаю, что вы были с ней знакомы. Расскажите мне немного о ней.

— Вы хорошо осведомлены, раз нашли меня. Это она вам обо мне рассказала?

— Она рассказала мне о вашем брате, Мине.

— Что будете пить? Коньяк? Виски? Или предпочитаете кока-колу, кофе, чай?

— Чай, пожалуйста.

Ин встает, звонит по телефону, распоряжается. Достает из ящика стола фотографию.

— Слева Минь, мой младший брат.

Бумага пожелтела. Снимок сделан в студии. На нем стоит дата: 1 июня 1980. Два мальчика. У обоих почти наголо обритые головы. На них белые рубашки и красные галстуки юных пионеров. Справа Ин, без очков, улыбается так широко, что узкие глаза и вовсе превратились в две щелочки. У Миня большие уши. Лицо напряжено. Глядя на него, так и слышишь треск вспышки и голос фотографа: «Улыбнитесь!» Глаза Миня пристально смотрят на Кристофера Лизарда — он же Джонатан Джулиан, он же Билл Каплан. Мальчик как будто хочет поведать ему свою короткую жизнь.

— Вы можете рассказать мне о вашем брате?

Чжан Ин берет в руки фотографию, смотрит на нее.

— Мои родители — инженеры.