|
На обеденном столе уже лежала большая горка сверкающих пуль. Филипп тщательно осматривал каждую. Они удались на славу. Он пересчитывал их, раскладывая на дюжины. Наконец-то, и этого добра было в достатке. В доме было непривычно темно, ведь все окна были забиты и кое-где заложены мешками с песком. "Если бы еще несколько дней, - думал Филипп, - дом можно было бы превратить в неприступную крепость. А так он грозен только с виду, а когда смотришь отсюда, изнутри, понимаешь, что долго не продержаться". С другой стороны, Филипп Абинье понимал, что Виктору Реньяру не под силу собрать за один день много людей, и он приведет с собой максимум полтора десятка человек. Марсель Бланше словно и не волновался. Он расхаживал по дому,насвистывал и то и дело заглядывал в узкие щели бойниц. Все, казалось, устраивало этого умудренного опытом немолодого человека. Он сгреб в горсть несколько пуль, подбросил их, поймал, пересыпал с ладони на ладонь. Его движения были легки и уверенны, как у умелого фокусника. Потом Марсель подхватил два пистолета и крутанул их в руках. - Эх, - сказал он женщинам, - была бы здесь пара моих верных друзей, Реньярам бы пришлось туго. Им бы здесь просто нечего было делать. Мы бы шутя управились с ними. Но жаль, мои верные друзья или лежат в земле, или находятся далеко в изгнании. Но ничего, ещепридет время, и они вернутся - и тогда мы отыграемся за все. А может быть, некоторые из них точно так же укрываются в домах родственников, друзей и готовятся к осаде. Этель сокрушенно покачала головой. - Ты бы. Марсель, лучше думал не о том, что может быть, а о том, что есть. - А мы достаточно об этом подумали, сестра, - махнул рукой Марсель, присаживаясь к столу и придирчиво осматривая ствол пистолета. Не найдя в нем никакого изьяна - Лилиан постаралась на славу, чистя оружие - Марсель Бланше похвалил свою племянницу, а затем бросил взгляд на забитые досками окна. Свет пробивался сквозь них узкими полосами и багряные отблески заходящего солнца сверкали на начищенных стволах оружия, на свежеотлитых пулях. Этель поднялась из-за стола, посмотрела на своих детей, на брата так, как будто видела их впервые. А может быть, это был прощальный взгляд, ведь неизвестно, что ждало их сегодняшней ночью. Но женщина не стала никого укорять, потому что изменить что-либо было невозможно. Единственное, что она сказала, так это: - Война войной, но нам нужно подкрепиться. Ночь будет тяжелой и может быть кровавой. Лилиан, - она строго посмотрела на свою дочь, - приготовь горячую воду и материю для перевязки. Можешь порвать простыни. А сама Этель занялась приготовлением еды. Она вынесла из кладовой все самые лучшие продукты, которые только оставались в доме, и приготовила поистине королевский ужин. Появилось несколько бутылок старого вина, копченое мясо, колбасы, жареная птица. Филипп протирал старые, покрытые пылью бутылки, горлышки которого были плотно залиты воском. - Что это за вино? - спросил Филипп. - Я и не знал, что у нас есть такое. Этель горько усмехнулась: - Робер приготовил его на твою свадьбу. Он поставил его в тот год, когда ты родился, Филипп, и сказал: "Может быть, мне повезет, и я выпью его на свадьбе моего сына. А если меня не будет, то пусть выпьет мой сын и ты, Этель, скажи, чтобы он обязательно вспомнил о своем отце". Филипп Абинье тщательно вытер бутылки и те засверкали в лучахзаходящего солнца. Темное густое красное вино было похоже на кровь, когда его разливали в бокалы. |
