– Ты хочешь сказать, – Рис, выигрывая время для точной формулировки, улёгся на живот лицом к Лане и подпер голову кулаками, – что в случае Бернадетт мы имеем дело с нецелевым расходованием средств? Ей изготовили документы и дали денег на омоложение, а она распорядилась ими по-своему?

Лана Дитц искренне считала себя везучим человеком. Потому, в частности, что Судьба крайне редко сталкивала её с дураками. Точнее, дураков хватало – но по ТУ сторону условного прицела. А дурость противника, как известно, только на пользу.

В общем, среди тех, кто числился в её личном реестре по разряду «своих», преобладали люди более чем неглупые. Но даже на их фоне скорость и точность, с какими Рис Хаузер «срубил фишку», восхищала.

По телу лениво прокатилась тёплая волна: единственным афродизиаком, уверенно действовавшим на Лану, являлся ум мужчины. Проверено в лабораторных и полевых условиях: что только на ней не испытывали, жестоко и целенаправленно, в том учебном заведении, куда её определил полковник Горовиц! Какие только воздействия не учили блокировать!

Разумеется, и ум срабатывал исключительно при наличии симпатии как таковой, но всё же…

– Я тебя обожаю, – и это было шуткой лишь отчасти. – Нецелевое использование средств… где только таких слов нахватался! Но ты прав. Оно самое. Практически любая женщина поступила бы именно так, но мы-то, кажется, говорили о профессионализме?

– И как же ты объясняешь изображение у неё на бедре?

– Пфуй! – махнула Лана рукой. – Ты ни разу не видел, как уличный мальчишка лепит себе татуху знаменитой банды? На предмет клеить девах?

– Я бы согласился с тобой…

– Но?..

– Но татуха знаменитой банды видна всем и каждому. Для того и лепится. А как прикажешь производить впечатление, если для того, чтобы кто-то разглядел это… мгм… зверство… носителю надо сдохнуть?

Лана высказалась, пространно и энергично. Добавочный плюс принадлежности к одной службе: можно не утруждать себя попытками сойти за леди. Ну, не работают на Хвата леди, что уж тут поделаешь. И джентльмены не работают. В должностные инструкции не вписываются.

– Кроме того, – Рис дождался, пока она выдохнется, с удовольствием запомнив на будущее несколько особенно красочных оборотов, – не следует забывать о том, что док Хьюз говорил о внутрикожном рисунке. Я не специалист, но, по-моему, в ходе омоложения он обязан был исчезнуть. Значит, наносили уже в финале процесса. Впервые или заново – не берусь сказать, однако…

Лана вдруг почувствовала, что устала. Не физически даже – интеллектуально. Мысли тяжело, переваливаясь с боку на бок, бродили в голове, сталкиваясь друг с другом и шаркая… чем там могут шаркать мысли? За отсутствием ног? Она даже не сразу сообразила, что Рис – мягко, сочувствующе – обращается к ней:

– Знаешь, я, пожалуй, пойду к себе. Тебе надо отдохнуть.

– Сказала бы я, чего мне надо… да у тебя рука ранена!

Ответить подобающим образом Хаузер не успел.

Лана вздрогнула, уставилась на браслет, пробормотала что-то явно нецензурное (язык был незнаком Рису, но интонации не предполагали иного толкования) и сделала недвусмысленный жест: «Исчезни!».