Началась молчаливая, с сопением, борьба. Нолен выглядел встревоженным, Сванейельм — озабоченным. У Петтера вырвалось тихое ругательство. Без особых усилий комиссар макнул Фриппе головой в бадью, немного подержал под водой, выпустил и отступил назад. Фриппе, пошатываясь, выпрямился, и Нолен поспешил к нему с полотенцем.

— Достаточно было описать словами, — недовольно заметил он.

Когда Фриппе вытерся, все в молчании перешли в соседнюю комнату. В прохладном воздухе плыл тяжелый запах разложения. Одну стену занимали расположенные в три яруса холодильные камеры из нержавеющей стали. Нолен открыл камеру номер шестнадцать и вытащил ящик. На узком поддоне лежала молодая женщина. Обнаженное тело стало бесцветным, вокруг шеи — коричневая сетка кровеносных сосудов. Йона указал на тонкую выгнутую линию над грудью покойницы и сказал Фриппе:

— Сними футболку.

Фриппе расстегнул куртку и стащил с себя футболку. На его груди виднелась светло-розовая отметина от края бадьи — выгнутая линия, похожая на радостно улыбающийся рот.

— Вот черт, — сказал Петтер.

Нолен подошел поближе и осмотрел шею убитой. Потом взял фонарик и направил луч на бледную кожу под волосами.

— Вижу без микроскопа — кто-то крепко держал ее за голову.

И он засунул фонарик в карман своего медицинского халата.

— Иными словами… — подсказал Йона.

— Иными словами, тут ты безусловно прав, — признал патологоанатом и поаплодировал.

— Убийство, — вздохнул прокурор.

— Впечатляет, — заметил Фриппе и стер со щеки потек черной краски.

— Спасибо, — с отсутствующим видом поблагодарил комиссар.

Нолен вопросительно взглянул на него:

— Ты еще что-то увидел?

— Это не она.

— Что?

Комиссар встретился взглядом с Ноленом, а потом указал на тело.

— Это не Пенелопа Фернандес, это кто-то другой, — сказал он и посмотрел в глаза прокурору. — Убитая — не Пенелопа. Я видел ее водительские права и уверен что это не она.

— Но как же…

— Возможно, Пенелопа Фернандес тоже мертва. Однако в таком случае нам еще предстоит найти ее.

14

Вечеринка

Сердце было готово выскочить из груди. Пенелопа пыталась дышать тихо, но воздух со свистом рвался в горло. Пенелопа сползла по неровной скале, ободрав влажный мох, пролезла через густой ельник. Ее трясло от страха. Пенелопа сама слышала, как постанывает, думая о Виоле. Бьёрн тихо сидел в темноте под ветками, обхватив себя за плечи, и время от времени что-то бормотал.

Они бежали в панике, не глядя по сторонам, спотыкались, падали, поднимались, перелезали через поваленные деревья, ранили колени и руки, но все же бежали все дальше и дальше.

Пенелопа не знала, далеко ли их преследователь, видит ли он их или решил пока прекратить гонку и затаиться.

Они бежали, но Пенелопа понятия не имела — почему. Она не понимала, почему их преследуют как дичь.

Наверное, все это — просто ошибка, думала она. Чудовищная ошибка.

Скачущий пульс выровнялся.

Пенелопу замутило, чуть не вырвало. Стало тяжело глотать.

— О боже, боже, — повторяла она, — что же это? Нам обязательно помогут. Скоро яхту найдут, полиция начнет искать нас…

— Ш-ш-ш, — прошипел Бьёрн, испуганно вытаращив глаза.

У Пенелопы дрожали руки. В мозгу одна за другой проносились разные картины. Она зажмурилась, чтобы не видеть их, затем попыталась сосредоточить взгляд на своих белых кроссовках, на коричневых сосновых иголках на земле, на грязных, ободранных до крови коленях Бьёрна, но образы все же пробивались: убитая Виола сидит на кровати, широко раскрыв глаза, с непроницаемым взглядом; лицо у нее смутно-белое и влажное, мокрые волосы висят сосульками.