Мещерский сказал с экрана быстро:

– Все в сборе!.. Владимир Алексеевич, делаем в спешке, но у нас надежда, что вы, как человек хорошо разбирающийся в людях и ситуациях, сумеете на месте сориентироваться и выбрать наилучшую линию поведения.

Все четверо уставились в экран, будто сейчас вытащу из шляпы ушастого зайца.

Я ответил в некотором затруднении:

– Так я еду устанавливать связи с разведками насчет глобальных катастроф… или же предупреждать о мине?

Бондаренко вздохнул, у Кремнева вид таков, что выругается, а Мещерский ответил, как мне показалось, в затруднении:

– То и другое, и мы даже не можем сказать, что для нас важнее. Стратегически важнее насчет глобальных катастроф, но мину катит к их пляжам волнами именно сейчас…

– Понял, – ответил я. – Для них этот вопрос будет тоже важнее всех прочих. Хорошо, сосредоточусь на нем. А насчет глобальных катастроф… я там буду искать встречи со специалистами, а вы пока налаживайте связи с ЦРУ.

Бондаренко поинтересовался сдержанно:

– А с МИ-6, ИЗИ, РАВ?..

Я отмахнулся.

– Те поверят Штатам на слово. А не поверят, все равно подчинятся. Нам же придется предупреждать ЦРУ о своих ударах с воздуха, объясняя и предоставляя материалы.

– А о диверсионных группах? – уточнил Бронник тихонько.

Я притворился, что не заметил ловушки, посмотрел с удивлением.

– Зачем? Я думал, вы знаете, что тайные операции потому и называются тайными. О них не стоит докладывать даже нашему правительству. Там тоже болтунов хватает. Объявлять заранее нужно о том, чего все равно не скрыть. Это запуск «Сатаны» не спрячешь, заснимут не только место удара и взрыв, но и посекундно проследят на радарах, откуда выпущено. Потому полное объяснение, зачем и почему, все-таки в данном вопросе у нас со Штатами абсолютно никаких разногласий. Разница в том, что мы жестче и решительнее, а они пока что рассуждают, как это делать с наименьшими потерями.

Кремнев сказал с отвращением жестким голосом:

– Штаты – все еще благополучная страна, это ее и губит. У нее не было ни двадцати миллионов погибших в мировую войну, ни опустошающих революций, ни чудовищной ломки режима, ни дефолта… Потому мы злее и крепче, а также готовы выдерживать новые испытания.

– Да, – сказал я коротко, – да, конечно.

Он взглянул на меня угрюмо и сказал весомо:

– Я в своем штабе проработаю варианты ударов с кораблей. Вы там сосредоточьтесь насчет атомной мины.

Мещерский сказал с предостережением в голосе:

– Генерал…

Кремнев пояснил:

– Наш москитный флот сейчас, к ужасу наших противников, расползается по всем морям и океанам. Доктрина авианосных групп устарела: один крохотный кораблик одним залпом уничтожит и пустит на дно любой авианосец, и никто не в состоянии перехватить его гиперзвуковые ракеты.

Бронник кашлянул, прерывая Кремнева, сказал деликатно:

– Генерал, это прекрасно. Но мы сейчас бьем не по Штатам, хотя и хочется, признаю, эти наглые ублюдки всех достали, а вместе со Штатами намерены бить по явной и непосредственной угрозе, что может стереть с лица земли и нас, и Штаты. И всяких там разных шведов, если еще есть такая нация.

– Под Полтавой были, – блеснул эрудицией Бондаренко, – хотя Полтава вроде бы не в Швеции. А потом… не знаю. Куда-то делись, наверное.

Мещерский сказал со вздохом:

– Хорошо бы наладить со Штатами взаимный обмен.

– Обмен шпионами налажен, – напомнил Бронник.

– Я говорю, – уточнил Мещерский, – у них богатая сеть специалистов, раскинутая по всему миру.