— Да вы что, поверили? — Пончик широко улыбнулся. — Это ж старый прикол. Подметка такая из хлебного мякиша делается. Хотите, научу?

— Ну научи…

— Замётано. А еще вас сюрприз завтра ждет.

— Какой еще? Может, хватит сюрпризов?

— Приятный. Увидите. Я завтра рано утром Степаныча в Ханкалу везу. У них там какое-то расширенное совещание, и его целых три дня не будет. Потом заскочу еще кое-куда и вернусь. Тогда и увидите…

Пушистые облака с самого утра затянули небо и принесли долгожданную прохладу. Укрепленный под козырьком у входа на кухню термометр показывал двадцать два градуса, но на фоне изнуряющей жары предыдущих трех дней Ирина даже слегка замерзла. Накинув куртку, она сидела на крыльце вагончика и чистила овощи, которые бойцы накануне вскладчину купили на рынке.

Уткин, как истинный снайпер, появился незаметно, словно любовник, выскочивший из шкафа.

— Ого! Никак борщ будет?

— Приходится изыскивать внутренние резервы, — Ирина отправила в ведро с водой очередную картофелину. — А то в отряде скоро сапог не останется.

Уткин хотел что-то ответить, но в этот момент раздался знакомый звук клаксона, и в расположение лагеря въехал «уазик» с висящими на стеклах бронежилетами. Из машины выскочил Прошкин и приветливо махнул Ирине рукой:

— Привез!

— Кого привез?

— Не кого, а что. Сюрпрайз!

Он открыл заднюю дверь, достал оттуда большую картонную коробку и потащил ее к кухне.

— Вот! — с гордостью взявшего очередной город римского полководца заявил он.

— Что «вот»? — передразнил Уткин. — Макароны новой, улучшенной формы? С крылышками?

— Сам ты с крылышками… Это спонсорская помощь, от мексиканского ресторана. Свояк с поездом передал. Тут приправы всякие: для супов, для салатов, для картошки и для макарон даже. Оливковое масло, лимонный сок. И еще какая-то фигня… Две коробки, в общем. Юр, принеси из машины вторую, а я пока эту разберу. Куда поставить, Ирина Леонидовна?

Гурман Уткин тут же поспешил к «уазику», а Прошкин с Ириной прошли в вагончик, открыли коробку и принялись разбирать ее содержимое. В коробке оказалось множество разнообразных пакетиков с пестрыми картинками и заморскими надписями.

— Слушай, а что тут для чего? — растерянно посмотрела на Пончика шеф-повар.

— Учтено, — улыбнулся тот в ответ. — Свояк специальную инструкцию составил. Там все подробно расписано: что куда добавлять и в каких…

Его слова прервали вопли с улицы. И это были явно не вопли радости.

Ирина с Прошкиным выскочили из вагончика.

Уткин валялся метрах в двадцати на усеянной разноцветным пакетиками площадке и орал, словно еретик на костре.

— Твою мать… — витиевато выругался Пончик-Прошкин.

Ирина быстро прижалась к стене вагончика, извлекла из кармана маленький бинокль и впилась взглядом в склон ближней горы.

Обезумевший от боли Уткин таращился на Пончика — мол, сам погибай, а товарища выручай.

Только теперь сообразив наконец, что произошло, тот дернулся в сторону раненого. И сразу раздался резкий окрик Голиковой:

— Куда?!

Растерявшийся Пончик притормозил.

— В машину! — на миг оторвавшись от бинокля, бросила повариха. — Бортом его прикрой, слева!

Прошкин кивнул и, пригнувшись, бросился к «уазику». Заскочил в кабину, завел двигатель.