Возмущенный гнусностью этого шантажа, Виньо зло сказал:

— Черт побери, эта дрянь заплатит за свое преступление... Даже если придется гоняться за ними по всему миру!

Коплан встал, прикрыв останки беке покрывалом.

— По счету уже заплачено, — глухо ответил он. — По крайней мере исполнителям. Нам остается заплатить их нанимателям.

Коплан исчез, едва появились первые журналисты. Оба инспектора по его инструкции в очень туманных выражениях объяснили, как полиция вышла на эту зловещую находку.

Около полудня тело Ларше увезли в морг Фор-де-Франса. Когда «скорая» выезжала с завода, ее окружала большая толпа любопытных.

Маглуар Барре, не испытывавший недовольства от того, что оказался знаменитостью дня, все же побаивался, что подобная реклама помешает сбыту его рома. Правда, полицейские не собирались впутывать его в это жуткое дело.

Коплан без особого аппетита пообедал в одном из столичных ресторанов. За едой он задал себе вопрос: знал ли Альфонс Пуарье, когда Франсис пришел к нему, что Ларше плавает в одной из бочек? Возможно, причиной его агрессивности и стала сводящая с ума близость трупа...

Сосюр — слишком глупый, по мнению Трейси, — возможно, рассказал своему другу о том, что произошло на заводе в тот вечер, когда он заменял его.

Двое других действующих лиц, спутники Трейси, должно быть, поставили Сосюра перед свершившимся фактом, когда, заставив Ларше пересесть в их машину на перекрестке 4-й национальной дороги и дороги, ведущей в Буа-дю-Парк, привезли его в ближайшее здание, где был единственный сторож — их сообщник.

Завершив обед двумя чашками крепкого кофе и сигаретой, Коплан отправился на Центральный почтамт. Он послал Старику телеграмму открытым текстом, где были лишь слова: «Мы не потеряем лицо».

Детали его шеф узнает от Лакруа и из газет. Неясность, висевшая над политическим процессом в Париже, была снята к посрамлению лиц, затеявших эту гнусную махинацию: общественность узнает об их двурушничестве.

Но на Франсисе лежала тягостная обязанность: сообщить мадам Ларше, что она вдова и что ее муж стал жертвой в невидимой войне, ведущейся иностранными спецслужбами.

Вернувшись с этой грустной встречи в доме Ларше, Коплан зашел в кафе на площади Саван.

Он запасся бумагой, конвертом авиапочты и на краю стола написал письмо Джонсу.

Основываясь на сведениях, полученных накануне от Лефора и Виньо, он советовал руководителю советской разведсети вести расследование в следующих направлениях: имя джорджтаунского отправителя ящиков с голландской маркой, прибывших на борту американского судна «Флорида»; стоял ли этот корабль у частного причала горной компании «Алуко»; если да, находились ли ящики на борту, прибыли транзитом или были взяты со склада «Алуко»?

Коплан отправил письмо, затем вернулся в отель «Беркли». И тут судьба опередила его намерения.

Он вышел в холл отеля, и его взгляд привлекла пара необыкновенно красивых ног. Лицо их владелицы было закрыто журналом, но тот опустился, едва перед ней прошел Франсис.

— Хелло! — произнесла миссис Филдз с обольстительной улыбкой.

Коплан остановился.

— Хелло, — вежливо ответил он.

— Вы не зашли к нам, — упрекнула американка, выпячивая грудь, — но счастливое совпадение...

— Верно, — согласился Франсис, смущенный плотским магнетизмом, исходившим от этого странного создания с ацтекскими глазами. — Вы переехали в этот отель?

— Два дня назад, — подтвердила его собеседница. — В «Лидо» мы были почти одни. Вы спешите?

— Нет, что вы.

— Я не мешаю вам арестовывать преступника?

— Конечно, нет.

— В таком случае сядьте на пару минут.