— Но кто теперь за ними присмотрит? Если очень приспичит, папа погладит рубашку и вымоет посуду, но вот приготовить обед никто из них точно не сможет. И простыни не будут менять до тех пор, пока они не станут такими заскорузлыми, что своим ходом отправятся в корзину для грязного белья.

Маргарет говорила и говорила, а потом и сама начала верить в то, что на ней держится весь дом, заботу о котором она со скрытым негодованием взвалила на свои плечи два года назад. Ей и в страшном сне не могло присниться, что когда-нибудь придется заниматься стряпней и уборкой. Даже Джо все прекрасно понял, когда она призналась ему, что в этом деле она безнадежна, но, что самое главное, не горит желанием исправлять ситуацию. И вот теперь, вынужденная каждый день часами обслуживать братьев, с которыми когда-то была на равных, она чувствовала, как в ее сердце борются между собой печаль, раскаяние и молчаливая ярость.

— Летти, у меня так тяжело на душе. Ведь я и вправду считаю, что им не справиться без… ну, женщины в доме.

В прачечной повисло тягостное молчание. Собака заскулила во сне, перебирая лапами, будто она за кем-то гналась.

— Уверена, они могут пригласить кого-нибудь в качестве домоправительницы, — нарушила тишину Летти, но голос ее прозвучал как-то слишком уж беззаботно.

— Папа не захочет за это платить. Тебе ведь известно, какой он экономный. И, кроме того, не уверена, что они потерпят чужого человека на кухне. Ты же их знаешь. — Маргарет покосилась на тетю. — А с тех пор как Нил вернулся из армии, он вообще не желает ни с кем знакомиться… Ой, даже и не знаю…

А на улице дождь постепенно ослабевал и теперь не так сильно стучал по крыше, на востоке между свинцовыми тучами начало проглядывать голубое небо. Женщины замолчали, задумчиво уставившись в окно.

Не дождавшись ответа, Маргарет заговорила снова:

— На самом деле я все думаю, а стоит ли мне вообще уезжать. Я хочу сказать, какой смысл отправляться в такую даль, если я постоянно буду беспокоиться о семье? — Она вопросительно посмотрела на тетю и, не дождавшись ответа, продолжила: — Потому что я…

— Думаю, — подала голос Летти, — я могу им помочь.

— Что?

— Не надо говорить «что», дорогая. Если ты действительно так за них переживаешь, — ровным тоном произнесла Летти. — Я смогу приезжать почти каждый день. Просто чтобы помогать по мере сил.

— Ой, Летти, да неужели?! — Маргарет постаралась, чтобы ее голос звучал в меру удивленно и в нем слышалась благодарность.

— Ужасно не хочется наступить кому-нибудь на больную мозоль.

— Нет… Нет… Конечно нет.

— И мне не хочется, чтобы ты или мальчики подумали… будто я стараюсь занять место вашей матери.

— Ну что ты! Никому такое даже в голову не придет!

Женщины молча переваривали то, что наконец было высказано вслух.

— И люди могут… неправильно понять. В нашем городе и вообще… — Летти машинально пригладила волосы.

— Да, они могут, — с серьезным выражением лица проронила Маргарет.

— Но с другой стороны, я пока без работы. Ведь военный завод закрылся. А семья должна быть на первом месте.

— Именно так.

— Я хочу сказать, мальчики нуждаются в женском влиянии. Особенно Дэниел. Он сейчас в том возрасте… И я ведь не делаю ничего плохого. Ничего такого… ну, ты понимаешь…

Если Маргарет и заметила, как у тети порозовели от удовольствия щеки, то ничего не сказала. Если тетина внешность в последнее время и изменилась — взять, к примеру, новую губную помаду, — что несколько усложняло для Маргарет ведение переговоров, то она решительно отмела все подозрения.