- Мы назвали тебя Корвус Коракс не просто так, - сказала она ему. – Спаситель.

     Внутри капсулы царила почти непроглядная тьма. Сквозь корпус доходила вибрация «Мстителя». Гул оживших генераторов пустотных щитов. Размеренный грохот макропушек на орудийных палубах. Шипение массивной дорсальной башни с бомбардировочной пушкой и грохотание выстрелов.

     Товарищи вокруг него дышали неодинаково. Некоторые Рапторы шипели, хрипели и кашляли, дыхание вырывалось из их искаженных глоток и челюстей, со свистом выходило из звериных ноздрей.

     Хеф давно привык к предбоевому ожиданию. Его жизнь была наполнена им самого вступления в легион. Но сегодня он чувствовал нечто еще, нечто отличное от привычного напряжения, приятного ожидания.

     Он чувствовал стыд.

     Никто ничего ему не говорил, ни в чем не обвинял, но он знал, что в изменившемся отношении примарха к Рапторам были виновны его действия. Финальный приговор огласил Бранн, когда с каменным лицом разбил собравшуюся роту на грубых и гладких. Все грубые разделились на несколько отделений, чтобы вместе высадиться в десантных капсулах, когда придет время.

     Хеф догадывался, какой бой ждал его с обезображенными братьями. Коракс наконец устал лгать и прятать своих монстров. Это станет их последним сражением, неважно, каким окажется его исход.

     Они слышали, какая участь постигла Тэрионскую когорту перед прыжком к Яранту – их отправили войну, победить в которой не мог никто. Хеф понятия не имел, чем солдаты Имперской Армии смогли так прогневить примарха, но вряд ли это было хуже того, что Хеф сделал с Раноплетом и его наблюдательной стаей.

     Мысли о гибели Космического Волка вызвали новый прилив вины.

     Хеф взвыл, не в состоянии больше сдерживаться. Вырвавшийся из его горла хриплый и громкий вопль эхом разнесся в тесной десантной капсуле.

     С каждой секундой Хеф ненавидел себя все больше. Он ненавидел себя за то, во что превращался, за то, что слабость внутри него заставила его поддаться тьме. Он соскальзывал вниз и, хуже того, понимал это. Наступит момент, когда черта будет пересечена, и все это станет уже неважным, а до тех пор он осознавал каждый миг своего падения в необузданное безумие. Мучить тело еще сильнее было уже невозможно, но разум Хефа погружался во все большие пучины.

     Сыны Русса превратили свои приготовления в настоящий ритуал, покрывая доспехи и лица кровавыми отпечатками ладоней. Они пели и завывали, утробно выкрикивали клятвы и помечали оружие, давая себе обеты свершать деяния, достойные саг. Во многих глазах Бранн замечал необузданную дикость – звериный взор, слишком хорошо известный ему из-за своих изменившихся Рапторов.

     Сторонники магистра войны провели последние часы с пользой, оценивая ситуацию и проводя соответствующую планировку. Это была теперь не охота на остатки легиона вместе с их раненым примархом, это была всеобщая война на уничтожение воинов Коракса и Русса. Они наступали быстро, выделив лишь немного времени для предварительной бомбардировки в надежде на то, что стремительное сокращение расстояния убережет их от атаки с орбиты.

     Со странным чувством Бранн, наконец, понял, что означало быть там, на Исстване, и ожидать неизбежного удара. От флота не поступало докладов, но он знал, что большое число вражеских кораблей скоро возвратится к Яранту и в считанные часы лишит Гвардию Ворона последнего шанса на выживание. Он слышал, как Коракс велел уцелевшим натоллианским и тэрионским капитанам кораблей сражаться до последнего, чтобы обрушивать смерть на предателей так долго, как это возможно, а затем перевести огонь на корабли врагов.