Однажды вечером в конце ноября, когда дожди почти прекратились и ярко сияли звезды, Карлотта и ее покровитель закончили ужинать в патио так поздно, что все многочисленные птицы в клетках — она их обожала — уже затихли и заснули.

Как уже вошло у него в привычку, Морган развалился в гамаке. Его голова резко выделялась на фоне желтой подушки, рубашка расстегнута, босая нога чуть покачивается.

Рядом с ним примостилась Карлотта на огромной круглой подушке. Все линии ее фигуры были видны под почти прозрачной рубашкой из черного шелка, вышитого маленькими пятиконечными серебряными звездочками. В ее пылающих волосах сверкали бриллианты; и они же свисали с мочек ее ушей.

— Ты счастлив, Гарри?

— Очень, — ответил он и печально взглянул на нее. — Но есть кое-что, чего мне недостает, чтобы почувствовать себя равным любому королю на свете.

Ее зеленоватые и слегка блестящие глаза проследили за тем, как он резко повернулся. Если бы свет был немного ярче, то Морган заметил бы, что на губах Карлотты появилась тонкая, загадочная улыбка.

— Ты должен сказать мне, Гарри, или я и сама догадаюсь. Ты удивляешься, почему я не смогла подарить тебе дитя как залог нашей любви?

Морган кивнул и довольно грубо заметил:

— Ни ты, ни какая-либо другая женщина.

— А ты не был ранен? Да что я спрашиваю, я и сама знаю, что нет. Может, ты болен?

— Нет. Конечно, я болел в детстве — корью, потом еще в юности у меня был гнойник на спине. Но все это ерунда.

Длинные ресницы Карлотты задрожали, а ее рука, лежавшая на подушке, вздрогнула, когда пальцы другой руки прошлись по шраму.

— Гарри, — прошептала она, — ты знаешь Зулейму?

— Ты говоришь про эту ведьму-магометанку, которую я купил для тебя у Дабронса на аукционе?

Ее голос зазвучал тихо и нежно:

— Я была очень добра к ней, и поэтому она рассказала мне, что на ее родине отец Зулеймы был хакимом, знатоком чародейства и медицины.

— Ну и что? — улыбнулся он.

Отец Зулеймы был известным врачом в городе под названием Каир. Арабам известны многие тайны фармацевтики и хирургии, которые еще и не снились западным врачам.

Он откинулся на подушки и с любопытством слушал ее.

— Вчера речь зашла о бесплодии, — продолжала Карлотта, опустив глаза, — И Зулейма говорила о каком-то составе, который может вернуть способность к отцовству любому, кроме евнуха.

Гамак скрипнул, когда Морган неожиданно выпрямился:

— Ты не шутишь?

— Нет, любовь моя.

— Тогда добудь его для меня! Немедленно. Клянусь Богом, если только мне удастся зачать ребенка, я… я освобожу Зулейму и награжу ее по-царски.

Прозрачная ткань зашуршала, когда Карлотта поднялась и отступила немного назад.

— У Зулеймы его очень немного, и две ночи назад ты выпил это снадобье в бокале с малагой.

В свете звезд Морган казался выше ростом. Он уставился прямо ей в глаза.

— Как ты посмела так поступить, не спросив моего согласия?

— Потому что я люблю тебя, Гарри, — выдохнула она. — Я схожу с ума от желания повторить твой образ в ребенке и любить вас обоих.

— Это правда? — Он неожиданно схватил ее за плечи и приподнял.