Мэнсфилд, всегда себе на уме, пил мало, но уделял много внимания телятине, вымоченной в меде и молоке, цыплятам, поджаренным в оливковом масле до появления хрустящей корочки, устрицам с маслом и приправами и самому великолепному блюду из всех под названием булябасс — чудесной тушеной рыбе, известному блюду юга Франции.

Морган гордился тем, что мог понимать разговор на французском языке и вставлять замечания.

Хотя губернатор, похоже, уже знал достаточно много о подвигах Моргана, он тем не менее настаивал на том, чтобы капитан «Золотого будущего» подробно описал ему все свои набеги и победы. Поэтому, подогреваемый искренним интересом старого Мэнсфилда, Морган рассказал о своих сражениях в маленьких портах, в основном занимавшихся торговлей кожами, индиго и кампешевым деревом — сырьем для стойкой краски.

Глаза Трибитора, при свете свечей напоминавшие вишни, сверкали, когда валлиец рассказывал об успешной предрассветной атаке на Порто-Лагартос, а когда он повествовал о том, как выгодно захватить рабов в одном порту, а перепродать в другом, то даже Моррисы перестали жевать.

Дю Россе внимательно выслушал его рассказы, постукивая по кончику длинного носа, потом резко повернулся к Моргану:

— Удивительно, mon ami, но вы мало стремитесь или совершенно не стремитесь к боевым действиям на море, а также к маневрированию. Это довольно редко встречается среди джентльменов удачи. Интересно — почему?

Морган дожевал индейку и вежливо ответил:

— Ваше превосходительство, вы просто засыпали меня вопросами сегодня вечером, поэтому прежде, чем и дальше удовлетворять ваше любопытство, мне хотелось бы знать, почему вы так стремились к моему обществу и почему вы интересуетесь моим мнением?

Широко улыбнувшись, дю Россе подставил слуге кубок.

— Месье капитан, я считаю вас другом по одной простой причине — однажды вы избавили меня от весьма утомительного приятеля, некоего капитана Ива Тиболта.

Дю Россе хихикнул.

— Это был отъявленный бандит и хитрый интриган. Знаете, если бы не ваше вмешательство, то этот мерзавец мог бы расстроить мои планы. — Он пожал плечами. — Более того, раскритиковав поход против Сантьяго, вы упрочили мои позиции среди французских соотечественников как раз тогда, когда мне так нужна была их поддержка.

При этом воспоминании Морган нахмурился.

— Тортуга все равно стала бы французским владением, — мягко добавил дю Россе. — Не нужно быть слишком проницательным, чтобы понять, что человек одной национальности не может вечно править шестью другими.

Длинные кудри невероятно жаркого парика Моргана мотнулись взад и вперед, когда он согласно кивнул.

— Это верно, ваше превосходительство. Мы должны были потерять Тортугу. Боже всемогущий! Если бы только мы, англичане, были сильнее.

Дю Россе откинулся назад — маленькая яркая фигурка на фоне покрывала из Дамаска, постланного на его огромном блестящем кресле.

— Отлично. Но вы, англичане, не так сильны и поэтому мало что можете сделать в борьбе против проклятых испанцев. С другой стороны, мы, французы, сильнее, но не можем одни противостоять им. — Он выразительно махнул рукой. — Поэтому у нас, французов, и у вас, англичан, есть кое-что общее — ненависть к Испании и ко всему, чем она владеет.

Морган откинулся назад на стуле, оба Морриса изумленно воззрились на него, а он повернулся к губернатору.

— Хорошо, я сам скажу, о чем мы оба думаем.

— А, — плохие зубы дю Россе блеснули в усмешке, — так что, вы считаете, у нас общего?

Хотя Морган и смотрел на хозяина, но говорил он прежде всего для адмирала Мэнсфилда, опытного и удачливого пирата, которого настолько уважали в конфедерации, что доверили ему весь флот — почти шестьдесят кораблей разного тоннажа.