Да, я смог договориться с богиней (хе-хе), сходив вместе с ним в храм. Произошло всё довольно банально. Когда я вошёл в ментальный контакт с обитателем храма, то очень быстро и чётко сформулировал запрос на получение нужного Навыка, а потом подтолкнул Федра к алтарю. И минуты не прошло, как он обессилено завалился на бок, словив удар по мозгам.

Первые опыты мы проводили с дублоном и перевёрнутыми чашками. Буквально с первых же попыток Федр начал уверенно определять, под какой чашкой я в этот раз спрятал золотую монету. Лишь один раз он растерялся и выпучив глаза, долго водил над чашками руками, пока я не выдержал и рассмеялся, доставая монету из кармана. Я её просто не положил в тот раз.

О! Явился охотничек — кладоискатель. Лёгок на помине. Похоже, в этот раз что-то нарыл.

Улыбка до ушей и мой друг чуть ли не повизгивает от распирающих его чувств. Ага, а рюкзачок-то не пустой и судя по всему, очень тяжёлый. Недаром он им с победным видом об пол брякнул. Увесисто.

— Нашёл! — выдохнул Федр, начав суету.

На стол было брошено старое полотенце, которое мы собирались пустить на тряпки, и на него приятель выгрузил бесформенный ком грязи и лохмотьев.

— Что хоть нашёл-то?

— А вот сейчас и посмотрим. Веришь, кое-как утерпел, чтобы на месте не открыть.

Находка представляла собой грязную кожаную сумку, полуистлевшую от старости. Сквозь её порванную боковину виднелся то ли маленький ларец, то ли большая шкатулка.

Кожа легко подалась под напором наших рук и мы вытащили содержимое сумки на стол.

Потемневший металл, покрытый местами густой тёмно — зелёной окисью, какие-то узоры на крышке, едва читаемые под слоем грязи и налёта.

— Открываем?

— Боюсь, это будет нелегко, — с сомнением покрутил я довольно тяжёлую шкатулку.

Возились мы долго. Вряд ли нам бы что удалось в этот день, но Федр сбегал в одну из лавок неподалёку и купил там молоток и стамеску.

За сохранность самой шкатулки мы мало волновались. Не в том она состоянии, чтобы представлять какую-то ценность, но крепкая, зараза, и стенки толстые.

В конце концов, приведя стамеску в полную негодность, мы отломали часть крышки, изрядно её погнув.

В образовавшийся проём мне удалось вытрясти почти всё содержимое. Дюжину этаких жирных разноразмерных колбасок, содержимое которых не стало секретом, так как несколько штук развалились в процессе извлечения.

— Старинные золотые монеты! Самое начало Империи Конто! Им лет двести пятьдесят, не меньше, — с восторгом определял Федр, по очереди изучая порванные колбаски, — А эти тагарские. Наверное, тех же годов. О! Эти я не знаю. Хм, а тут чьи-то серебряные, и они частично слиплись.

Монеты были сложены длинными столбиками и обернуты в несколько слоёв провощённого пергамента. Он неплохо сохранился, но высох и стал хрупок, как воздушный пузырь у рыбы, провяленной до каменного состояния.

— Придётся дальше ломать, — заглянул я вглубь шкатулки, — Монеты закончились, но какой-то толстый и лёгкий футляр там ещё болтается. В нашу дыру он не пролезет.

С помощью молотка, остатков стамески и упоминаний чьей-то матери (с моей стороны и про себя), мы доломали шкатулку.

Кожаный футляр, похожий на миниатюрный тубус, когда-то тоже был упакован в пергамент. Впрочем, кожа тоже превратилась в хрупкую окаменелость и тубус не раскрылся, а разломился сразу на несколько частей, стоило нам попробовать покрутить его крышку.

Внутри оказалась карта. Даже одного взгляда на довольно плотную крепкую ткань, вроде шёлковой, нам хватило, чтобы одновременно сказать слово — карта.