И всё бы хорошо, но вчера я получил письмо. Точнее, не я, а Ларри. Письмо из дома, написанное его мамой. В частности, в нём она интересуется, смогу ли я в этот раз приехать к ним в зимние каникулы, а то в прошлый раз не смог и они очень скучали.

И хоть за мной никакой вины в смерти Ларри нет, но почувствовал я себя крайне неуютно.

По своей маме сужу. Ей такую рокировку ни за что никто не смог бы объяснить так, чтобы она смирилась с заменой души.

Пусть я частенько пользуюсь памятью Ларри, когда в этом есть необходимость, но любая мать заметит десятки мелочей, на которые никто другой и внимания не обратит, а ты их совершаешь на автомате.

Достаточно тапочки поставить не на своё место или носки аккуратно сложить, а то и съесть что-то из нелюбимых блюд, и начнутся подозрения. Одну или две нестыковки ещё можно как-то объяснить, но когда косяки целыми букетами пойдут, то тут впору заранее приготовить ответ на вопрос: — Ларри, а ты кто?

Что дальше произойдёт, предсказать трудно, но отчего-то мне меньше всего хочется знакомиться с инквизицией этого мира. Как и в моём мире когда-то было, тут инквизиторов все до дрожи в коленках боятся. Даже преподы и те голос понижают, если им приходится упомянуть про эту организацию всуе.

Происшествие с двумя третьекурсниками, поклонниками Ёлги и Ады, без последствий не окончилось, да и не могло оно окончиться, учитывая характер Быка с Гиеной. Оказывается, такие прозвища оба приятеля получили у себя в группе.

От Ёлги я уже знаю, что прозвища не случайны, пусть и используются в их группе лишь между собой и за глаза.

Бык, тот самый здоровый шкаф, довольно самоуверенный и тупой ублюдок. Бывают такие люди, особенно среди физически крепких парней, которые всем своим видом и общением постоянно бросают вызов окружающим и нарываются на драку, хотя чаще всего их просто хочется убить.

Нашёл меня Бык на перемене, после первой же пары.

— А ну, стоять, — протянул он ко мне руку, желая ухватить меня за отворот куртки.

В ответ я резко шлёпнул его по протянутой раскрытой ладони, да так, что парня мотануло.

— «А не такой уж он и тяжёлый, как смотрится, — успел подумать я, глядя на результат своего шлепка, — Килограммов на шесть — восемь меня тяжелее, хотя выглядит так, словно у него фора кило в двадцать с лишним».

— Копыта сначала помой, — посоветовал я третьекурснику.

Видимо, про свою кличку Бык был в курсе.

— Да ты знаешь, кто я?

— Головка… От тарана, — вспомнился мне старинный восстановленный таран в парке, в виде бревна с бронзовой бычьей головой. Его повесили на цепи и студенты частенько использовали музейный экспонат вместо качелей, усаживаясь на него человек по восемь, — Что хотел?

— Так, студенты. Что происходит? — спросил вышедший из аудитории преподаватель математики.

— Да тут пришёл один, вспоминает слова. Забыл, как на поединок положено вызывать, — бодро ответил я.

— Студент Ронси, вам же запрещены поединки!

— Только поединки с применением магии, а мы с ним на Малой арене, на кулаках сойдёмся, если он сейчас не описается и не сбежит, — отрезал я третьекурснику путь к отступлению.

Подействовало. Бычара промямлил слова вызова, хотя его прямо таки трясло от бешенства.

— В пять вечера встретимся, и не вздумай опаздывать, — чисто по-дружески хлопнул я Быка по плечу и отвалил.

— Ставки делать будем? — с азартом поинтересовался у меня Федр, когда мы перешли в следующую аудиторию.

— Только от себя, без всяких ухищрений. Я из-за этих выборов сейчас, как под увеличительным стеклом нахожусь.