Присутствующие обратили взоры к вельможе с лицом цезаря.

– Я, – промолвил тот, – всей доступной мне силой поддерживаю кандидатуру королевы‑матери. Миледи, – он выразительно склонил посеребренную голову в номинальном поклоне, – располагайте мной.

– – Благодарю вас. Когда бы все рыцари были столь верны… – Далее, – рявкнул кардинал, которого удар грома посередь ясного неба не поразил бы больше.

– Кардинал… – нерешительно произнес Кривек, явно не ожидавший, что ему придется противиться грозному графу Брогау.

– Кардинал, – вторил ему Крабек уже чуть более окрепшим голосом. В конце концов, Морр уже высказал свое мнение и, считая их троих, Его Преосвященство и начальника Тайной Канцелярии, получалось явное превосходство пятерых над двоими, каким бы грозным ни было имя графа Хендрикье. Если, разумеется, все здесь происходящее не выйдет из‑под контроля законности.

– Королева, – брякнул вдруг Ревек.

Это был второй удар грома, грянувший в ту же точку, и оказался даже еще более неожиданным, чем заявление Гая Брогау. В конце концов, вполне можно было ожидать, что тот возьмется играть крупно, соответственно ставя и рискуя многое потерять. Но чтобы Ревек попер против родни, а главное – против большинства! Крабек и Кривек развернулись к нему с обеих сторон, требуя объяснений, но тот уставился в стол, как до того – королева. Ханна, напротив, резко выпрямилась.

– Ради всего святого, почему, Ревек?

– Потому что я так думаю, – угрюмо буркнул тот. – В конце концов, я же не враг собственным интересам.

– Господин канцлер?

– Я говорил вам, миледи, что я всегда был поклонником единоначалия? – тонко улыбнулся он. – Располагайте мною, я готов служить вам, как прежде – вашему супругу.

Брогау взметнулся на ноги, оттолкнув ногой стул. Впечатление было такое, словно он в единый миг заполнил собой просторный зал. Он резко хлопнул в ладони, резные двустворчатые врата распахнулись, показав в анфиладе мешанину синих и красных плащей. В двери строевым шагом, колонной по двое, вошли и выстроились вдоль стен загорелые гвардейцы Брогау. Личные. Все это выглядело до крайности забавно.

– Кардинал, по всей видимости, пожелает провести несколько дней в своем дворце, надо полагать, в молитвах, – распорядился вельможа, взявший ситуацию в свои латные рукавицы. – Проводите его и проследите, чтобы никто не смел насушить его уединение. Мы попробуем восстановить наши отношения после того, как отдадим покойному королю наш последний долг. Слышите, Кассель? Не упускайте свой последний шанс!

Никто не прикасался к кардиналу, однако живой, блещущей латной сталью стены оказалось вполне достаточно, дабы четко определить его новый статус в глазах столицы.

– Постельный регент! – бросил он напоследок, когда его уводили.

Брогау только плечами пожал. Отношения Касселя с властью быстро перерастали в проблемы самого Касселя. Представители Гильдий торопливо собирали бумаги и спешили откланяться. Им никто не препятствовал.

– Все кончилось бы точно так же, даже если бы вы не набрали большинства, не так ли? – тихо спросил Брогау подошедший Морр. – Ведь, насколько я понял, вы были готовы?

Тот улыбнулся.

– Я несказанно рад, что мне не пришлось нарушать закон.

– Удовлетворите мое любопытство, граф, облегчите покаянием душу или поделитесь торжеством, как вам угодно. Это было чертовски умно – разбить Триединых. Никогда бы не подумал, что кому‑то… кроме, разумеется, меня, пришло бы в голову подсечь только одного из троих.