– Дерьмо, – безапелляционно высказался Децибелл. – Его собственные лучники могут прятаться за любым зубцом и метать стрелы в любую дырку. Нельзя давать врагу возможность подстрелить вас, как куропатку.

– Он верно говорит, – кивнул белой головой Ягге Сверренсен, с недавних пор на равных входивший в королевский военный Совет.

– Он бы, пожалуй, хотел, – задумчиво заключил Рэндалл и переглянулся с Арантой, чье лицо не выражало по поводу стрел ни малейшей озабоченности. – И даже мог бы попытаться… когда бы лучники его не утратили способности попасть с двух шагов в дом. Ладно, передайте ему, что меня это устраивает. Ни у кого из тех, кто подойдет к стене с нашей стороны, не будет при себе ни лука, ни арбалета и никакого другого оружия, разящего на расстоянии.

Складывалось впечатление, что Рэндалл принадлежит к тому типу королей, которые вообще не нуждаются в Совете.

– Хорошо, – философски заметил Ягге, – вы платите. Вам и решать, где голову сложить.

Магическая преданность, какой нагрузил его Рэндалл, по‑видимому, не была безусловной.

Они подошли к воротам в том же составе, в каком обсуждали мероприятие. Знаменосец воткнул в землю пику с личным штандартом Баккара, неизменно отмечавшим место, где находился король. Децибелл стоял рядом, готовый в любую минуту грудью заслонить государя. Ягге согласен был сделать то же самое, с условием, что ему заплатят. Спустя минуту на барбакане Эстензе поднялась миниатюрная копия королевского знамени Брогау – его собственного, лишь слегка модифицированного родового флага.

Говорить придется снизу вверх. Ну да дело того стоит. Даже чувствуя, что пауза затянулась, Рэндалл все еще с неутоленным любопытством разглядывал человека, некогда составлявшего кошмар его детских снов, находя, что, оказывается, он вовсе не такой большой и что время изрезало его, словно ветер – скалу. Одетая в красное женщина рядом с ним как будто не понимала, что перевалила тот возраст, когда могла позволить себе этот цвет безнаказанно. И позы, которые она принимала, казались ему искусственными. Ему стало немного больно. Люди, на которых он смотрел, выглядели дурной подделкой под тех, кого он помнил, из тех времен, когда видения были ярки, а чувства – масштабны. Где каждое действие разворачивалось в трагедию. Он глядел на них, и он был неудовлетворен. Они его не стоили.

– А почему ты вообще решил, будто я стану с тобой разговаривать? – спросил сверху Гай Брогау.

– Ну, во‑первых, ожидалось, что ты сделаешь это в память тех незабвенных ностальгических дней, когда мы все жили как большая дружная семья, – механически съязвил Рэндалл. – Во‑вторых, потому, что тебе любопытно, о чем я хочу с тобой поговорить, хотя мог бы этого и не делать, а просто давить и давить на Эстензе, пока она не упадет мне в руки, как гнилое яблоко. А в‑третьих, тебя попросила королева‑мать. Ей, – он с удивлением услышал в своем голосе нотки горечи, – тоже любопытно.

– И что, тебе есть что предложить? И что, собственно, тебе еще нужно?

– А у тебя еще кое‑что осталось. Твой город, твоя королева и твоя жизнь. Один из нас должен убить наконец другого, ты не находишь?

– Ты – Райе де Керваль, – напомнил Брогау, облокачиваясь на каменный зубец. – А я – помазанный король.

– Я не откликаюсь на чужие имена. И не довольствуюсь малым. Да, я мог бы взять Эстензе измором. Но я уже делал это десятки раз. Мне наскучило. Выясняя, кто же я на самом деле, мы с тобой положили достаточно народу, в то время как это, собственно, наше с тобой личное дело. Именно поэтому я говорю с тобой сам, а не через герольда. Я собираюсь править долго и счастливо, а для этого мне нужны подданные.