Я видел Гончарова в деле. Черт побери, там, в ресторане, по нему действительно нельзя было сказать, что он двадцать лет прослесарил на заводе. И почему бы ему в таком случае и в самом деле не стать на денек каким-нибудь супершпионом? Демин, наверное, догадался о моем настроении, укоряюще вздохнул и буркнул:

– Ладно, езжай. Завтра поговорим.

Вышел из машины, демонстративно громко хлопнув дверцей. Я завел двигатель.

– Я на вас надеюсь, – сказал Гончаров.

Он ни на секунду не забывал о своей Нине Тихоновне. Мне все-таки пришлось подняться к квартире вместе с ним. Нина Тихоновна, увидев мужа, упала к нему в объятия. Я не очень уверенно пробормотал, что в случившемся виноваты мы одни и что мы просим нас извинить, но женщина меня даже не слушала. Здесь сейчас я был лишним. И я ушел.

Спустившись вниз, я обнаружил Демина.

– Я ехал за тобой, – сказал он. Наверное, на всякий случай. Не доверял он этому Гончарову. – Забудь о нем, – посоветовал мне Илья.

– Из этого что-то может получиться.

– Забудь!

– Я уже даже вижу, как мы будем это снимать.

– Не будем!

– Будем.

Демин заглянул мне в глаза и проникновенно произнес:

– Он авантюрист, Женя!

Для него это, наверное, было очень убедительно. Но не для меня.

– Я и сам авантюрист, – засмеялся я.

– Вот это-то и плохо.

– А мне нравится.

Демин посмотрел печально. Чтобы отвлечь его от нехороших мыслей, я сказал:

– Все в порядке, Илья. Продолжаем работать. Что там у нас на подходе?

– Бандитские разборки, – ответил он. – Жестокие рэкетиры, ящик с оружием и криминальный авторитет, держащий в страхе пол-Москвы.

– Когда сможем это снимать?

– Послезавтра.

6

Как правило, героев наших сюжетов мы отыскивали, перелопачивая тысячи приходящих на адрес телепередачи писем. Телезрители предлагали в претенденты на розыгрыш своих знакомых, родственников или сослуживцев. Иногда – нелюбимых начальников или столь же нелюбимых соседей по подъезду. И никогда себя лично. Мы все-таки старались выбирать письма, написанные близкими родственниками или друзьями с многолетним стажем, потому что разыгранный нами человек, узнав о розыгрыше, мог повести себя по-разному, и тогда мы сообщали ему, по чьей наводке он попал в нашу передачу. Это сразу приглушало страсти – розыгрыш, затеянный своими же, воспринимался с меньшим недовольством. Опыт нас еще ни разу не подводил.

Героем следующего сюжета программы «Вот так история!» должен был стать некий Саша Бобриков. Я видел его фото. Семнадцать лет. Без усов. Нескладен. Типичный подросток. Юношей его можно будет назвать годика через три. Он лишь недавно окончил школу и, как всякий недавний школяр, пока еще очень смутно представлял себе свой дальнейший жизненный путь. На работу Саша так и не устроился и дни проводил, лежа на диване с книжкой в руках. Бобриков обожал детективы, но не заграничные, а свои, родные – что про «новых русских», про рэкет и про жестокие бандитские разборки. Обо всем этом на телевидение написала Сашина мама. Я, честно говоря, так и не уяснил для себя, что именно подвигло женщину на то, чтобы сделать своего сына героем телепрограммы, которую смотрит вся страна, но кое-какие догадки у меня были. Она, я думаю, устала смотреть на своего бездеятельного сына и решила устроить ему небольшую встряску. С нашей помощью. Мы не возражали.

Светлана съездила к Сашиной маме и провела в беседе с женщиной почти четыре часа. В результате сам собой сложился незамысловатый сценарий будущего действа. И место событий было подобрано рядом с Сашиным домом – обувная мастерская, хозяином и единственным работником которой был тщедушный старик с обвислыми усами.