|
..
— Да что ты к нему привязался?! — вслух гаркнул Турецкий, ударил кулаком по столу, допил кофе и открыл папку, переданную ему Меркуловым. В папке лежали оперативные донесения, в большинстве своем от имени и за подписью Грязнова. В виде исключения Меркулов поручил «Глории» внедрить своих людей в студенческую среду. Из этих донесений Турецкому стало ясно, что среди студентов университета имени Патриса Лумумбы есть богатые люди, в общежитии процветает проституция, хорошо налажена поставка русских девушек в публичные дома Востока и Европы и обнаружен героиновый след... Зазвонил телефон. Слушаю. Здорово! — раздался в трубке голос Славы Грязнова. — Чего не едешь? Изучаю твои сочинения. Ну и как? Наловчился, однако. А ты думал! Главное — имена, фамилии в полном порядке. А также национальность. В скобочках. Нигериец, алжирец, вьетнамец... И вдруг гляжу, затесался какой-то сянганец. Из какой он страны, Слава? Должно быть, из Сянганя, коли сянганец... Продолжай и дальше в том же духе. Нет, что ли, таких, сянганцев? — Показалось, что Грязнов слегка обиделся. Почему же? Есть. Ну, значит, и порядок! Для неграмотных объясняю: Сянган — древнее китайское название Гонконга. Население — более семи миллионов. Девяносто восемь процентов — китайцы. Так что твой сянганец наверняка чистокровный китаец. Во гад! — рассмеялся Грязнов. — То-то, смотрю, не похож он на сянганца! Когда будешь-то? Накрутил тебе хвост Костя? — хмыкнул Турецкий. Приезжай, пока жду, а то ведь и один отвалить могу, — не реагируя на тон Александра, продолжал гнуть свою линию Грязнов. Куда ехать-то? В особняк? А то куда же? Адресок не забыл? Могу напомнить. Жди... сянганец, — вздохнул Турецкий и положил трубку. В кабинет вошла следователь Лилия Федотова. Она, как всегда на службе, была в прокурорской форме с погончиками, но сшитой на заказ, потому и сидела она на женщине прекрасно, не скрывая, а как бы наоборот — подчеркивая стройность фигуры и длинных ног. Разве что юбка коротковата. Лилю нельзя было назвать красивой в классическом понимании этого слова, но какое-то неуловимое обаяние исходило от всего ее облика. Зеленоватые глаза с длинными ресницами, тонкие брови, густые каштановые волосы, матовый цвет лица, круглый подбородок, — казалось бы, ничего особенного — таких девиц немало ошивается возле «Националя», — но представить Лилю среди них было невозможно. От тех за версту несет не то чтобы развратом и похотью, но привычной работой проститутки, за которую хорошо платят. В Лиле чувствовалось настоящее воспитание, а вернее, порода, держащая ее в рамках человека, знающего себе цену. Но Турецкий нутром мужчины, немало повидавшего на своем веку женщин, чуял в Лиле истинную женскую страсть, а потому давно, как говорится, положил на нее глаз. Что хорошего скажешь, Лилечка? Подпишите, — она протянула несколько постановлений. Турецкий мельком просмотрел бумаги, подписал их, приметил газету в руках Лили с портретом вице-премьера Стрельниковой и навострился. Дай-ка на минуту! В газете было помещено интервью Ларисы Ивановны, вернувшейся из зарубежной поездки. Отвечает толково, — пробежав глазами интервью, сказал Турецкий. Она вообще баба толковая. Слушай, — хлопнул себя по лбу Александр, — ты же вроде бы работала в этом движении... как его? «Прогрессивные женщины»! А она — его бывший лидер. Так? Я хорошо знакома с Ларисой Ивановной. И что скажешь? Да я, по-моему, все уже сказала. |
