|
Покажи мне ее. Они уехали на следующий день, на рассвете. Расставаясь с матерью, Нимуэ плакала, но не прошло и часа, как она начала с любопытством поглядывать на Моргейну из под капюшона плаща. Девочка была высокой для своего возраста; она пошла скорее в Моргаузу или Игрейну, чем в мать Ланселета, Вивиану. Она была белокурой, но золотистые пряди отливали медью, и Моргейне подумалось, что с возрастом Нимуэ порыжеет. А глаза у нее были почти в точности того же оттенка, что и маленькие лесные фиалки, растущие вдоль ручьев. Перед отъездом они лишь выпили немного вина с водой, и потому Моргейна поинтересовалась: — Ты не голодна, Нимуэ? Если хочешь, мы можем остановиться на подходящей полянке и позавтракать. — Хочу, тетя. — Хорошо. Вскоре они остановились. Моргейна спешилась и сняла малышку с пони. — Я хочу… — девочка опустила глаза и смущенно поежилась. — Если тебе нужно помочиться, отойди вместе со служанкой вон за то дерево, — сказала Моргейна. — И никогда больше не стыдись говорить о том, какими мы созданы. — Отец Гриффин говорит, что это нескромно… — И никогда больше не говори мне о том, что тебе говорил отец Гриффин, — мягко произнесла Моргейна, но в тоне ее промелькнула стальная нотка. — Это осталось в прошлом, Нимуэ. Когда девочка вернулась из кустов, глаза у нее были круглыми от изумления. — Там кто то очень маленький смотрел на меня из за дерева. Галахад сказал, что тебя зовут Моргейной Волшебницей — это был кто то из волшебного народа? Моргейна покачала головой. — Нет, это просто кто то из Древнего народа холмов — они такие же настоящие, как и мы с тобой. С ними лучше всего не заговаривать, Нимуэ, и вообще не показывать вида, что ты их заметила. Они очень робкие и боятся людей, которые живут в деревнях или на хуторах. — А где же тогда живут они сами? — В холмах и лесах, — пояснила Моргейна. — Они не в силах смотреть, как землю, их мать, насилуют плугом и заставляют плодоносить, и потому никогда не живут в деревнях. — Но если они не пашут и не жнут, тетя, что же они едят? — Только то, что земля дает им по доброй воле, — ответила Моргейна. — Коренья, ягоды и травы, плоды и семена — мясо они едят лишь по большим праздникам. Как я уже сказала, с ними лучше не заговаривать, но если хочешь, можешь оставить им немного хлеба на краю поляны — хлеба нам хватит на всех. Она отломила кусок от буханки и позволила Нимуэ отнести его к краю леса. Элейна и вправду надавала им столько еды, что хватило бы на десятидневную дорогу — не то, что на короткую поездку до Авалона. Сама Моргейна ела мало, но она позволила Нимуэ есть, сколько той хочется, и даже намазала ей хлеб медом; конечно, надо бы понемногу приучать ее к воздержанию — ну да ладно, успеется, в конце концов, девочка еще растет, и строгий пост может ей повредить. — Тетя, а почему ты не ешь мяса? — спросила Нимуэ. — Разве сегодня постный день? Моргейна вдруг вспомнила, что некогда и она задала Вивиане точно такой же вопрос. — Нет, просто я редко его ем. — Ты его не любишь? Я люблю. — Значит, ешь, раз любишь. Жрицы нечасто едят мясо, но им это не запрещено, особенно девочкам твоих лет. — А какие они, жрицы? Они похожи на монахинь? И все время постятся? Отец Гриффин… — Нимуэ осеклась, вспомнив, что ей было велено не пересказывать слова священника. Моргейне это понравилось — девочка быстро учится. — Я имела в виду, — пояснила она, — что тебе не следует вспоминать его слова, чтоб решить, как нужно себя вести. Но ты можешь рассказывать мне, что он говорил, и когда нибудь ты сама научишься отделять, что в его словах было правильным, а что глупым, если не хуже. |
