|
Он грустно вздохнул, прищурившись глянул на дверь — если что, успеет остановиться, но вот звук? Звук двери тут пропускают так, что антракт просто. Вот, вчера допрашивал задержанного, который нагло не признавался в совершении четыреста четырёх краж и одном возмутительно жестоком убийстве. Злодей, совершенно злодейским образом утверждал, что не мог совершить ни краж, ни убийств, так как проживал полгода в Белоруссии и только три месяца назад вернулся на родину. Каков подлец! Даже документы предъявил, из коих следовало что действительно, в Белоруссии жил — подобной наглости, сотрудник милиции, естественно, простить никак не мог. Ведь сотрудник должен пресекать преступления и карать наглых существ, которые не хотят платить за то, что бы он их не трогал. Так что стал допрашивать, пока мерзкий преступник, не подтвердил письменно, что уже три года, очень подлым образом, грабит граждан на тёмных городских улицах. А потом в дверь заглянул начальник и попросил не шуметь так сильно, чему он был немало удивлён. Двери в допросной не должны, по идеи, пропускать звуков. Так что он вытер кулаки от крови, шлёпнул по затылку задержанного, который вульгарным образом изъявил желание потерять сознание и вышел наружу. В коридоре ходят люди в неприличной одежде с погонами. Ещё люди сидят на стульях у стены — посетители, свидетели, понятые, заявители, в общем, обычной скот, который он призван стричь и охранять. Глаза у всех круглые, лица бледные. Прикрыл дверь. Подошёл к преступнику, пнул его в почку — очнулся гад. Вышел в коридор, дверь закрыл. Прислушался — так и есть! Задержанный всхлипывает, тихо стонет, а в коридоре всё прекрасно слышно!
Он так расстроился тогда, что даже пришлось выпить таблетку успокоительного. Увы, не помогло, ведь он теперь не совсем человек, тяжко вздохнув, он вытер ещё одну слезу на своём мужественном лице — у него больше не будет детей, а ведь у него их и вовсе нет. Снова накатило, от грусти сдавило горло. Надо было завести парочку, когда была возможность. А что теперь? Теперь поздно и жить ему вечность в этой грёбанной дыре, где никаких перспектив нет вообще. — А идёт всё нахер! — Сказал он. Потом, тяжко вздохнув, расправил руки, максимально ускорился и руки запорхали над клавиатурой так, что превратились в размытую дымку. Настроение заметно улучшилось, теперь он улыбался и даже не заметил, как клыки вышли наружу, как одна из линз чуть съехала набок, и его красный зрачок стало видно, как полыхнул зловеще тот зрачок, не заметил он, дверь открылась и тут же захлопнулась. Он замер, вытянув шею — никого. Что за… — Ай! — Сказал он, схватившись за затылок. Острая боль сейчас пронзила голову. Обернулся — опять никого. Повернулся к компьютеру, а за столом сидит женщина с чёрными волосами, голубыми глазами и хмурым лицом. — Если бы война ещё шла Виктор, ты был бы уже мёртв. — Произнесла она, поправив воротник дублёнки и положив руку на стол. — Лена? — Пискнул Виктор, прокашлялся и нормальным голосом, поспешно втянув клыки, добавил к своему высказыванию. — Как я рад! Чайку? — Ты мне не рад. — Ответила она ворчливо. — Ты ничему здесь не рад. — Ну… — Виктор ссутулился, уныло кивнул. — Но ты же понимаешь, у меня были планы. А тут… — Ты что делаешь Виктор? — Игнорируя его душевную боль и страшную печаль, молвила Лена. — Да вот. — Ткнул пальцем в экран, где тексту уже на две страницы. — По работе вот… — Нет, ты меня не понял. — Лена чуть наклонилась вперёд и почти прошипела. — Ты что творишь придурок? Почему твои показатели рекордные не только для отдела, но и всей нашей области? — Как почему? — Он вдруг обиделся. |
