Ян аккуратно потрогал стену, и нити послушно раздвинулись под его рукой. Они казались нежными, как шелк. Они струились вокруг человеческих фигур, обтекая их со всех сторон, и были почти совершенно невесомы. Ян нашел, что прикасаться к ним приятно, а идти сквозь них легко – как сквозь туман. Можно даже бежать – нити совсем не задерживают движения, хотя плотность их такова, что они целиком заполняют собой пространство.

Пространство в промежутке между зеркальным колодцем и внешней бахромой.

В колодец Яна и его спутников мягко втолкнули упругие нити внешнего слоя. А может быть, не втолкнули, а втянули, и не внешние, а внутренние. Все произошло быстро, и трудно было разобраться в деталях. Но всем троим показалось, что расстояние от поверхности до колодца невелико.

Ян надеялся, что расстояние от колодца до поверхности будет таким же небольшим и что на выходе не будет никакой преграды. И его надежда оправдалась на сто процентов.

Через несколько шагов бахрома расступилась, и на Яна хлынул яркий, но приятный и привычный солнечный свет.

Сергей и Пашка не заставили себя ждать. Отбросив последние нити бахромы руками, они вышли на свежий воздух и застыли в нерешительности.

Их глазам открылась впечатляющая картина. Она казалась закономерным продолжением зеркального колодца. Только там был замок Снежной Королевы, а здесь – ее владения. Белая пустыня без конца и края, а слева от нее – океан, купающийся в солнечном свете.

«Арктика или Антарктида?» – подумал Ян, но тут же отбросил эту мысль – главным образом потому, что температура воздуха явно зашкаливала за тридцать градусов тепла, а солнце стояло почти в зените.

Ян сделал несколько шагов вперед и зачерпнул горсть снега. После чего удивился еще больше.

Он мог поклясться, что это снег. Пушистый и мягкий, удивительно приятный наощупь, не имеющий ничего общего с песком или пылью. Если приглядеться, можно было различить отдельные снежинки – точно такие, какими им положено быть.

Но этот снег не обжигал рук, не источал холода и не таял. Его температура не отличалась от температуры воздуха, и он не прилипал к рукам и одежде.

Пашка Голенищев тоже набрал полную горсть этого странного снега и, опять же не задумываясь о последствиях, лизнул его языком.

– Вкусный, – сказал он минуту спустя.

Ян тоже попробовал и окончательно понял, что это все‑таки не снег. На языке он тоже не таял, а как бы впитывал слюну и разбухал, превращаясь в некое подобие попкорна.

– Скорее, безвкусный, – отметил Ян, прожевав эту массу.

– А мне нравится, – буркнул Пашка и отправил в рот полную горсть.

– А это еще что такое?! – раздался у них за спиной голос Сереги Медведева.

Ян и Пашка резко обернулись и увидели, что Сергей показывает пальцем на подножие медузы.

Из‑под бахромы тонкой струйкой выползала какая‑то вязкая серебристая жидкость. Ян, припав на одно колено, склонился к ней и заметил, что она как будто растворяет в себе снежинки на своем пути.

Пару минут спустя Ян обнаружил, что эта жидкость может течь – или, вернее, ползти – вверх, преодолевая неровности почвы. При этом струйка как будто расширялась, а потом, сжимаясь с боков, выдавливала все новые порции жидкости вперед и вверх.

И еще эта жидкость быстро твердела, превращаясь в прочную белую нить, которая постепенно меняла свой цвет на зеленый. Вблизи от медузы она была зеленой, дальше – белой, а потом плавно перетекала в ползущую полужидкую струйку.

Скорость ее продвижения не превышала двух сантиметров в секунду и за полчаса нить достигла тридцатиметровой длины.

И тут началось самое интересное. Прямо на глазах у Яна и его спутников (которые тоже смотрели на эту картину во все глаза) на нити завязался первый узелок. От него в стороны поползли новые тоненькие ниточки с серебристыми капельками на конце.