— Это были не одни краснокожие.

— Откуда вы знаете? — удивился капитан.

— Не все ли равно, откуда. Знаю, и все.

— Кто же вы?

— Такой же путник, как и вы.

— Друг или враг?

— Ни то, ни другое. Пока я ваш гость.

— Что вы хотите этим сказать?

— Что позднее буду, вероятно, либо тем, либо другим.

— Кем бы вы ни были, — вскричал капитан, смеясь, — вы по крайней мере откровенны! Это мне по душе, ей-богу! Тайна, которой вы себя окружаете, завораживает. Продолжайте. Беседа с вами доставляет мне истинное удовольствие.

— Напрасно вы шутите, я говорю вполне серьезно.

— Сохрани бог! И не думаю шутить. Я до смерти люблю все таинственное. К тому же, мне кажется, вы меня знаете, и это возбуждает мое любопытство. Вы действительно меня знаете?

— Я знаю и вас, и вашего спутника, доктора.

— Благодарю вас. Мы никогда не считали себя знаменитостями. Ни я, ни мой друг.

— Позволю себе заметить, что не назвал доктора вашим другом, только спутником. А это далеко не одно и то же, — сказал не без иронии незнакомец.

Доктор нахмурил брови.

— Хватит болтать, — заявил он. — Вы злоупотребляете нашим гостеприимством. Разве мы плохо приняли вас? В чем же дело?

— Пожалуй, я лучше уйду, — сказал гость, вставая. — Я уже согрелся.

— Как вам угодно, — резко ответил доктор.

— Надеюсь, мы еще увидимся, — произнес капитан насмешливо. — Вы не прощаетесь с нами.

— Я тоже надеюсь, — с иронией ответил незнакомец.

— Доброго вам пути!

— А вам доброй ночи! — многозначительно сказал незнакомец и, слегка наклонив голову, удалился с надменным видом.

— Клянусь богом! Провести меня не удастся, — вскричал капитан, обернувшись в ту сторону, где спал проводник.

— Что вы собираетесь делать? — спросил с беспокойством, непонятным его другу, доктор.

— Узнать, кто этот негодяй. Добрых полчаса он насмехался над нами, — ответил капитан и дернул одеяло, в которое закутался проводник. Но тот куда-то исчез.

Капитан вскрикнул от изумления, в тот же момент грянул выстрел и раздался душераздирающий вопль.

— Что это? — в один голос вскричали друзья, схвативши оружие.

— Ничего особенного, — раздался почти рядом насмешливый голос проводника. — Я пристрелил вонючую гадину.

Окруженная со всех сторон холмами, она не может проложить себе дорогу и либо уходит в песок, либо испаряется.

Редко можно встретить реку с такими прихотливыми извивами и живописными берегами.

Вода в ней то мутная, словно мыльная, то чистая до прозрачности. Берега то голы и бесплодны, то зелены от множества деревьев, которые смотрятся в воду, как в зеркало. Над рекой, шумно хлопая крыльями, летают стаи зимородков.

Мускусные крысы бороздят русло реки.

В небольшой долине на расстоянии ружейного выстрела от левого берега Гумбольдт-ривер, милях в десяти от бивака наших путешественников находилась деревня, которой в будущем суждено было превратиться в цветущий город.

Отправляющиеся к Соленому озеру или в Калифорнию не могли ее миновать.

В 1855 году там жило всего человек двадцать разных национальностей: французы, англичане, немцы, испанцы, североамериканцы, поляки. Несмотря на видимость дружбы, они перемывали друг другу косточки.

Надо сказать, что деревню населяли не самые лучшие представители вышеупомянутых наций.