Мое первое впечатление оказалось верным: у женщины было кроткое, благородное лицо.

Наконец я спросила:

– С кем я говорю, ханым‑эфенди?

Женщина опустила голову, словно испугалась этого вопроса.

– Феридэ‑ханым, – начала она. – Мы немного знакомы. Правда, ни я вас, ни вы меня не видели до сих пор, но я вас знаю заочно. – Женщина на минуту умолкла, затем, как бы собравшись с силами, продолжала: – Я сестра вашего товарища по училищу, преподавателя музыки Шейха Юсуфа‑эфенди.

Сердце мое так и замерло. Однако надо было держать себя в руках и не подавать виду.

– Вот как, ханым‑эфенди, – сказала я. – Очень рада познакомиться с вами. Надеюсь, ваш брат чувствует себя лучше?

Конечно, с гостьей, которая пришла в таком состоянии, в такой час, надо было говорить как‑то по‑другому. Но что я могла ей сказать?

Женщина молчала, видимо, не находя слов для ответа. Я не осмеливалась взглянуть на нее и сидела, потупив голову. Послышалось всхлипывание. Я еще ниже опустила голову, точно покоряясь неизбежному несчастью. Чтобы не плакать, женщина сжимала руками шею.

– Брат умирает… – сказала она. – К вечеру ему стало совсем плохо. Вот уже шесть часов он без сознания. До утра не протянет…

Я молчала. Что я могла ответить?

– Барышня, – продолжала женщина. – Юсуф младше меня всего на три года, но я считаю его своим сыном. Когда умерла наша мать, Юсуф был совсем крошкой. И я была мала, но, несмотря на это, мне пришлось заменить ему мать. Я посвятила Юсуфу всю свою жизнь. Когда я овдовела, мне было столько лет, сколько вам сейчас. Я могла выйти замуж еще раз, но не захотела. Боялась, что мой любимый Юсуф останется один. И вот теперь он уходит, покидает меня… Вы спросите, зачем я вам все это говорю, ханым‑эфенди? Не сердитесь на меня за то, что я вас беспокою в такой поздний час!.. Не сердитесь на меня за то, о чем я вас сейчас буду умолять!.. Не прогоняйте меня…

У женщины вдруг подкосились ноги, ее тело обмякло и опустилось на пол. Я подумала, что бедняжке плохо, хотела поднять ее. Но она с плачем металась по полу, обнимая и целуя мои ноги.

Осторожным движением я отстранила женщину и сказала, стараясь казаться как можно спокойнее, если в такую минуту вообще можно было быть спокойной:

– Ханым‑эфенди, мне понятно ваше горе. Говорите… Если я только смогу что‑нибудь сделать…

В ее бледно‑голубых глазах под опухшими от слез веками сверкнула искра надежды, бедная женщина руками сдавила горло, стараясь унять‑рыдания.

– Юсуф болен уже десять лет, – сказала она. – Как я ни старалась, как ни билась, проклятая болезнь не хотела оставлять брата и тайно подтачивала его силы!.. Наконец свершилось… Юсуф увидел вас. Он такой впечатлительный человек! С того дня брат стал чахнуть…

Я не удержалась и запротестовала:

– Клянусь вам, ханым‑эфенди, я не сделала ничего плохого вашему брату. Да и я… что? Всего‑навсего подстреленная птица…

Сестра Юсуфа‑эфенди опять припала к моим коленям:

– Милая, дитя мое, у вас, наверно, тоже есть возлюбленный. Не сердитесь… Клянусь вам, я пришла не для того, чтобы жаловаться. Не такая уж я грубая, как это кажется на первый взгляд. Просто я сестра Юсуфа. За много лет я сжилась с его музыкой. Я не в обиде на вас и не сетую на ваше знакомство. Юсуф слег и на моих глазах горит и тает, как свеча. Но вижу: он умирает счастливым. Ни жалоб, ни страданий, ни горьких слез. Иногда он терял сознание, тогда веки его начинали легонько дрожать, бледные губы улыбались и тихо шептали ваше имя.