Поскольку дипломатические отношения Франции с Ватиканом были прерваны, то документ попал сначала в руки королевы. Обеспокоенная возможностью испортить отношения с Людовиком XIV, который взялся продвигать и защищать её интересы в Стокгольме, она написала ему примирительное письмо и отправила с ним в качестве курьера своего театрального директора д’Алиберти. Юный и неопытный д’Алиберти, вполне прилично справлявшийся со своими обязанностями директора, оказался никудышным дипломатом. Приехав в Париж и представ перед Людовиком XIV, он «наломал дров» и окончательно испортил всё дело.

Впрочем, д’Алиберти здесь был ни при чём. Во всём была виновата сама Кристина, посоветовавшая королю Франции «не отдаваться на волю недостойной по отношению к Церкви мести». Восьмидесятилетний Бурдело написал королеве из Франции о том, что вся Франция подняла её на смех, а она в ответ написала, что обожает сатиру и развлечения на собственный счёт, поскольку уже устала развлекаться за счёт других. Король вспылил — всё-таки он был действующим королём, а какая-то там «амбулентная королева» взялась его поучать, как вести государственные дела. В его ответном письме Кристине в ироничном и даже издевательском тоне чётко прозвучали оценки её поведения: «обычная заносчивость и дерзость». Хуже того, Людовик XIV приказал своему послу в Стокгольме шевалье Терлону прекратить поддержку ходатайства Кристины по вопросам выплаты апанажа. Терлон в письме королю так прокомментировал итоги скандала: «Ваше Величество должны знать, что она — самая застенчивая и в то же время самая скандальная принцесса в мире, и чтобы заставить её испытать чувство уважения и страха, необходимо говорить с ней смело».

И опять Аззолино спас дело. Он заставил Кристину написать Людовику более мягкое и примирительное письмо, после чего «король-солнце» тоже взял себя в руки и отписал «сестре», что не «вступает в соперничество с дамами, если речь не идёт о вежливости», и милостиво подтвердил своё к ней прежнее благосклонное отношение. За всеми антифранцузскими кознями король видел руку министра иностранных дел Ватикана кардинала Аззолино, но не стал раздувать конфликт и просил передать кардиналу, что тоже считает его своим другом. Кардинал мог оказаться полезным в будущем, когда Франция станет продвигать своего человека на Святой престол.

В конечном итоге всё закончилось подписанием так называемого Пизского соглашения 1664 года, по которому римский папа должен был принести извинения «королю-солнце», распустить корсиканскую гвардию и в честь этого воздвигнуть в Риме памятный монумент. Через год из Парижа пришло прощение и Кристине: понтифик серьёзно заболел, а в преддверии его возможной смерти и новых выборов папы Кристина и кардинал Аззолино могли очень пригодиться Людовику XIV.

В 1666 году Кристина порадует короля Франции, направив из Гамбурга по его просьбе аналитическую записку о расстановке сил в Ватикане. Во всех отношениях её меморандум был маленьким шедевром, и благодарный Людовик XIV ответил ей письмом, в котором, в частности, писал: «Информация о римских обстоятельствах и тамошних настроениях так убедительно ясна и наглядна, что я не могу не оценить её как истинное доказательство дружбы. Позиция и заслуги кардинала Аззолино действительно выше всяких похвал. Остаюсь преданным моей госпоже сестре — брат Людовик».

Мир был восстановлен, и Кристина торжествовала. Её авторитет в Риме снова резко возрос. Ещё большим уважением она прониклась к своему другу — она его просто обожала. «Бог и Друг», «Бог и Аззолино» были, если можно так выразиться, транспарантами её души.