Эта любовь казалась всем очень странной, если вспомнить о резко отрицательном отношении Кристины к женщинам вообще, тем более что в интеллектуальном и культурном отношении фрейлина ничего особенного из себя не представляла. Эбба Спарре обладала лишь одним достоинством — она была красива. С. Стольпе, убеждённый католик, полагает, что для королевы, разочарованной женихом, обратить свои взоры на прекрасную фрейлину было вполне естественно. Кристина, говорит он, всю свою жизнь обращала внимание на красивых женщин, а её отношение к Эббе — всего лишь игра, навязанная литературными условностями того времени. Но в том-то и дело, возражает ему другой швед П. Энглунд, что как раз под маской литературных условностей Кристина поддерживала с прекрасной графиней самые настоящие любовные отношения.

Д. Мэссон обращает внимание на то, что роман королевы с Эббой Спарре совпал как раз с периодом, когда двадцатилетняя Кристина начала испытывать отвращение к браку. В одном из писем, отправленных Эббе в 1655 году уже из Рима, королева писала: «Моё счастье было бы несравнимо больше, если бы мне было позволено разделить его с Вами… Клянусь, я была бы достойна зависти богов, если бы удостоилась радости видеть Вас; но поскольку есть все основания сомневаться в этом счастье, Вы должны хотя бы подарить мне удовлетворение верить, что где бы на этой земле я ни находилась, я вечно буду хранить память о Ваших услугах». Королева заканчивает письмо выражением надежды на то, что её минует «печаль забвения со стороны человека, которого я ценю больше всех в этом мире».

В другом письме подруге за 1656 год она пишет: «О, как бы я была счастлива, если бы мне было дозволено снова встретиться с Вами, Прекрасная, но я осуждена на то, чтобы вечно любить Вас и обожать Вас, так и не увидев Вас; ревность, которую звёзды посылают для отравления человеческого счастья, не даёт мне испытать полное счастье, ибо я не могу быть счастливой вдали от Вас… Возможно ли, что Вы меня ещё не забыли? Любите ли Вы меня так, как прежде? Не обманываюсь ли я, что верю, что была тем человеком, которого Вы любили больше всего на этом свете? О, если это так, не открывайте этого! Оставьте меня в этом заблуждении и не завидуйте моему воображаемому счастью… Будьте уверены, что бы ни случилось со мной, я никогда не перестану любить Вас. Прощайте, Прекрасная, прощайте! Целую Вас тысячу раз».

Третье письмо, написанное в 1657 году из итальянского города Песаро, содержит такие же горячие признания в любви к бывшей фрейлине. Кристина по-прежнему испытывает к ней пылкие чувства и ощущает себя одинокой и несчастной даже в такой прекрасной стране, как Италия. Примечательна следующая фраза в письме: «Если Вы не забыли о своих правах надо мной, то Вы должны помнить, что уже двенадцать лет назад у меня была привилегия быть любимой Вами и что я, кратко говоря, принадлежу Вам таким образом, который исключает, чтобы Вы отпустили меня. Я перестану любить Вас только когда умру… Тысячу раз целую Вас и прошу быть уверенной в моей вечной и сердечной любви».

Это письмо помогает датировать и начало любовных отношений — 1645 год.

Католика Стольпе указанные письма убеждают только в том, что налицо истинное чувство, но проявление его было вполне платоническим. Он предлагает сделать скидку на языковую норму и стиль XVII века и не судить о выражениях Кристины с позиций нынешней морали и языка. То, что нам сегодня кажется выражением страсти и пылкой любви, во времена королевы Кристины считалось общепринятыми фигурами литературной речи и эпистолярного жанра. К тому же королева была воспитана в спартанском стоическом духе, а свободные французские нравы при шведском дворе стали появляться лишь в конце 1640-х годов.

Платонические отношения у королевы были, возможно, к Карлу Густаву или графу Магнусу, хотя на счёт последнего есть иное мнение, принадлежащее одному из самых внимательных и тактичных биографов королевы Кристины, барону Карлу де Бильдту, который полагал, что в романе с графом королева всё-таки перешла Рубикон.