Шведские и иностранные доктора, говоря о Бурдело, на первых порах снисходительно улыбались, но когда королева почувствовала себя намного лучше, воспылали к французу-самоучке лютой ненавистью. Разумеется, шведы сгорали от зависти, что какой-то французик пользуется благосклонностью Кристины и получает большое жалованье, в то время как их отодвинули на задний план. Бурдело полностью завладел досугом шведской королевы и, естественно, стал злейшим врагом всех приближённых ко двору шведов и иностранцев. Его обвиняли в том, что он практически взял в свои руки всю внешнюю политику Швеции. По мнению С. Стольпе и С. И. Улофссона, эти обвинения являлись чистой выдумкой.

Больнее всех привилегированное положение француза при дворе задело фаворита графа Магнуса Делагарди, который и стал главной пружиной заговора против врача. В заговоре активную роль играл французский резидент в Стокгольме Пике, который опасался, что сторонник Конде отрицательно повлияет на состояние франко-шведских отношений, и регулярно бомбардировал Версаль призывами убрать опасного француза из окружения Кристины. Утративший монополию на исключительное внимание монаршей особы, Делагарди мобилизовал против Бурдело, говоря современным языком, и шведскую общественность, в первую очередь власти и церковников. Ниже мы увидим, чем закончился заговор фаворита против главного лекаря королевы.

Галльская дерзость не была чужда характеру медика, и он, не раздумывая, принял брошенный ему шведским «истеблишментом» и Пике вызов. Сначала он разозлил королевского ориенталиста Бошара. Тот приготовился читать королеве отрывок из своего произведения, а Бурдело незадолго до того поставил ей клистир, и презентация сорвалась. Потом «нехороший» Бурдело поссорился со знатоком античной музыки Мейбомом. Самовлюблённый Мейбом сам петь не умел, и Бурдело вызвался спеть несколько его мелодий и от имени королевы попросил библиотекаря Ноде под это пение исполнить греческие и римские танцы. Библиотекарь отказать королеве не мог и согласился потанцевать. Пение в исполнении лекаря и танцы неуклюжего библиотекаря вызвали гомерический хохот Кристины и гостей. Мейбом обиделся на профанацию его сочинения и дал Бурдело пощёчину, а Ноде разбил ему до крови нос, за что был немедленно отлучён от двора. Естественно, оба учёных затаили на Бурдело страшную обиду.

Церковники, со своей стороны, тоже досаждали Кристине своими замечаниями и требованиями удалить француза от двора. М. Делагарди уговорил Марию Элеонору поговорить с дочерью, наставить её на путь истинный и заставить отказаться от ненавистного соперника, но беседа матери с дочерью закончилась ссорой и слезами с обеих сторон. Кристина всё равно продолжала общаться со своим лейб-лекарем и отвергала все обрушившиеся на него обвинения.

Как-то француз в слишком дерзком и непочтительном тоне поговорил с графом Магнусом Делагарди о своём жалованье, и фаворит не замедлил донести об этом королеве. Кристина, как всегда, приняла сторону лекаря, и графу пришлось пойти на попятную и заключить с ним мир, но своих попыток досаждать лекарю во всём и везде он не прекратил.

В конце концов, Бурдело надоест Швеция, и он сочтёт за лучшее вернуться во Францию, но к тому времени он уже выполнит свою миссию и перестанет быть для Кристины необходимым.

Рядом с Кристиной в это время был и уже упомянутый нами балетмейстер Антуан де Больё, как все французы, отличавшийся задорным нравом и бывший под стать Бурдело. Библиотекарь Габриэль Ноде, появившийся при дворе в 1652 году с лёгкой руки Бурдело, был выпускником университета в Падуе (Италия) и вполне оправдывал славу этого учебного заведения: он был заядлым либертинцем и прилежным «охотником за юбками». Он служил библиотекарем у кардинала Мазарини, писал памфлеты, в которых разоблачал суеверия и предлагал не верить ни в какие чудеса, в том числе пророчествам Парацельса, Нострадамуса и прочих предсказателей.