Ну хорошо, все, кроме паникера-консула. Спросите у дамы, на какой ягодице у меня родинка – ответит: «На левой!», не задумавшись ни на минуту. Иногда кажется, что все сплетники Галактики – телепаты. Им никто ничего не рассказывает; они всегда и всё знают.
В кабинете было светло. Огромное, во всю стену, окно открывало взгляду зимний пейзаж. К консульству примыкал крошечный парк: три-пять аллеек, беседка, скамейки. Снег превращал парк в сказку. Колючие, синие искры плясали на сугробах. Чуть дрожали, ловя ветер, седые лапы елей. На расчищенной аллейке предательски чернела гладкая, отполированная подошвами «скользанка». Бери разгон от кованой, увенчанной пиками ограды, оттолкнись – и лети себе, визжа во всё горло…
…до самого Чирима.
Страха не было. Ни капельки. Напротив, голову кружил веселый, чуточку безумный интерес: что дальше? Регина сбросила шубку на подоконник. Еще один белый, пушистый сугробчик. Чудится, что зима тайком прокралась в дом. Задним числом девушка понимала, что это как вино – после эйфории наступит похмелье – но заглядывать на шаг вперед, предполагать и заранее ужасаться возможным последствиям… Нет, ни за что. В такой дивный день не может случиться ничего скверного.
Минут пять она любовалась парком. Заскучав, присела к столу. Сразу, словно только этого и ждала, включилась рамка связи. Гипер, подумала Регина – и ошиблась. Из рамки на девушку смотрел мужчина лет пятидесяти, седой не по возрасту. Черты лица и светлая кожа выдавали в нем ларгитасца. Армейская рубашка без погон, закатанные до локтей рукава открывают сильные, заросшие жестким волосом предплечья…
– Говорит Фридрих Ромм, советник командующего ПВО Непайского округа, – левую бровь советника трепал нервный тик, противореча и спокойствию лица, и голосу: тихому, усталому. Нос Ромма заострился, как у мертвеца. – Это единственная, оставшаяся у меня в распоряжении линия связи. Прямой канал из лазарета. Докладываю: Ревенский аэродром уничтожен высадившимся десантом противника. 32-я зенитная батарея уничтожена. Командующий, генерал-лейтенант Омъяяк, погиб. Заместитель командующего, полковник Рахпак, погиб. Начальником штаба Чуменом принято решение выходить из окружения в направлении Чирима, автономно от 11-й пехотной бригады. Советники Ронфельд и Штаубе, а также военный переводчик Витман с женой идут вместе с отрядом. Я остаюсь.
– Это вы мне? – глупо спросила Регина.
Фридрих Ромм не услышал. Связь была односторонней.
– Моя жена лежит в лазарете, – советник достал серебряный портсигар, закурил, выпустив сизый клуб дыма. – Пневмония. Она не транспортабельна. Свое оружие я отдал Витману. Ему оно нужнее. Мне оставили пистолет. Местное барахло, дрянь. С другой стороны, много ли нам с Луизой надо? Я знаю приказ. И исполню свой долг. Если меня кто-то слышит, прощайте. Конец связи.
Он встал. Рамка, повинуясь автоматике, дала общий план: больничная палата, две койки пустуют, на третьей спит женщина в байковой пижаме. Когда Ромм подошел к женщине, изображение, мигнув, исчезло. Звук остался: хриплое дыхание, шарканье обуви – казалось, советник бродит по палате или, сам не зная, зачем, вытирает обувь о резиновый коврик…
Сухой треск выстрела.
Еще один.
– Ри? Как здорово, что ты здесь…
В дверях стоял Ник: встрепанный, румяный, только что с мороза.
Редкие исключения лишь подтверждают правило. Краткий миг, когда силач-культурист доволен кучей мускулов, сменяется долгим спуском с вершины могущества. Год-другой красотка любуется собой в зеркале, и вот – морщинки, складки, целлюлит. Что говорить об остальных? Тело требует, гадит, отказывается. Телу холодно, жарко, плохо. Оно устало, оно хочет спать или напротив, не может заснуть до утра. |