Нарда и Аселма опустили глаза в знак покорности. Сестры склонили головы. Как и их мать, они признавали власть мужчин.

— А теперь поприветствуйте матушку должным образом, — продолжил Тадж Хаук. — Все свободны, кроме домины. Увидимся за ужином. — Он решительно махнул рукой.

Когда зал опустел, Лара повернулась к сыну.

— Я смотрю, ты многому научился у своего отца, — сказала она.

— Отец обошелся бы с ними гораздо жестче за их грубое отношение к тебе, — усмехнулся тот. — Я понимаю, у них тоже горе. Но если спустить им с рук подобное поведение сейчас, то потом они начнут вести себя еще хуже. Они приверженки старых традиций, но правда в том, что они обе алчны до власти. Только моего трона им не видать.

— Так же как и любому другому, — ответила Лара. — Знаю, много тех, кто думает, что затвоего отца правила я. Но это не так, хотя твой отец охотно прислушивался к моим словам, Тадж. Он не считал зазорным принимать от меня советы, если находил их полезными. Надеюсь, однажды ты предоставишь такое право своей жене.

— Во многих случаях ты заставляла его верить, будто он сам находит выход из трудного положения, — ответил сын.

Лapa улыбнулась.

— Ты очень наблюдательный мальчик, раз заметил это, — ответила она. — Чего не скажешь о твоем отце.

— Ну конечно же, мамочка, — захихикал Тадж. — Он любил тебя больше всех на свете.

От слов сына слезы подступили к глазам Лары. Она быстро отвернулась, утирая обеими руками следы своего горя.

— Матушка! Мне очень жаль! — вскричал сын. — Впредь и постараюсь больше не упоминать имени отца!

— Нет! — возразила Лара. — Нет! Ты всегда должен говорить о нем, потому что, пока имя Магнуса Хаука не забыто, он будет жить в наших сердцах. Память о нем должна остаться, Тадж. Он был великим доминусом. Он был единственным, кто ко мне прислушался в то время, пока сыны Теры находились под властью проклятия. Только великому человеку хватило бы храбрости бросить вызов традициям Теры и довериться женщине, чтобы найти выход из трудного положения. И твой отец смог. Он покинул нас совсем недавно. Неудивительно, что меня так легко расстроить и довести до слез. Когда-нибудь я стану сильнее, и мое холодное сердце будет твердым, как раньше. Я превратила его в лед, но похоже, что оно тает при малейшем упоминании имени Магнуса Хаука. — Она утерла вновь хлынувшие из глаз слезы. — Думаю, это все из-за того, что я фея лишь наполовину, — вздохнула Лара и усмехнулась сквозь слезы.

— Мне приятно видеть, что ты так скорбишь о моем отце, — произнес Тадж.

Услышав слова сына, Лара едва не засмеялась. Магнус Хаук сказал бы ей нечто подобное.

— Ты настоящий сын своего отца, — сказала она Таджу, и мальчик крепко сжал ее в объятиях.

— А сейчас тебе лучше отдохнуть, мамочка. Завтра настанет важный день для всей Теры, — проговорил Тадж, но Лара покачала головой:

— Нет. Я пойду и надену свое лучшее платье, сяду у ног твоего отца в большом зале замка и останусь там до утра. Люди весь день шли, чтобы в последний раз выразить ему свое уважение. Мы должны завтра как можно раньше открыть им двери, — ответила Лара. — По традиции вдова должна сидеть у ног доминуса и приветствовать людей, пришедших почтить его память. Мне нельзя пренебрегать этим обычаем. — Она поцеловала Таджа в щеку. — Иди в зал и поприветствуй людей.

— Хорошо, — согласился Тадж.

Лара направилась в свои покои, где ее ждала служанка Мила, и удивилась, увидев, что та приготовила простое белое шелковое платье, круглый вырез и длинные рукава которого были отделаны блестящей золотой нитью.