Маша взглянула на себя в зеркало. Мама родная! Перекатывание по земле не прошло даром. Гаврош какой-то.

Когда она, сполоснувшись и слегка приведя себя в порядок, вышла, он мельком глянув на нее, флегматично заметил:

— Ух ты. А это, оказывается, девушка. — Он нравился ей все больше. И запах яичницы тоже нравился — Садись, готово. Меня Игорь, к стати, зовут.

— Мария.

— "Просто Мария"? — улыбнулся он.

— Ага. Только кепочку забыла.

Они принялись за еду.

На краю стола Маша увидела книжку, лежащую обложкой вниз, взяла, перевернула. "Малыш и Карлсон, который живет на крыше".

— Это ты, что ли, читаешь?

— Ну, — пробурчал он, жуя.

— Не поздновато?

— Ничуть. Любимая книжка. Да!.. — Игорь, не вставая, дотянулся до дверцы холодильника и извлек початую бутылку "Слънчева бряга". — Давай-ка, для аппетита. — И он налили ей рюмочку.

— А ты?

— Я за рулем.

Маше стало слегка совестно перед ним. А еще — отступило чувство опасности. Поэтому она сказала:

— Слушай, вообще-то, если я у тебя могу переночевать без… глупостей, то утром поедем.

— Случилось чудо! Друг спас друга! — произнес он дурашливым «карлсоновским» голосом. А затем — нормальным: — А то выпить страсть как хочется.

Он поднялся и достал из пенала вторую рюмку.

— Буду спать на раскладушке.

…После ужина Маша снова отправилась в ванную, чтобы на этот раз основательно принять душ.

— Там халатик махровый, можешь одеть, — крикнул Игорь, моя посуду.

Когда она вышла, он курил на кухне.

— Ложись, я постелил.

— Сбросив халатик, она забралась в постель и потянулась от удовольствия. Она чувствовала бы себя счастливой, если бы не острая заноза одиночества.

Вошел Игорь и принялся греметь, разворачивая раскладушку.

— Может, не надо? — неожиданно для себя сказала Маша.

— Что?

— Не надо раскладушки.

Он помолчал, снял зачем-то очки и посмотрел на нее беззащитным близоруким взглядом. Потом сказал неуверенно:

— Вообще-то, это не в моих правилах…

— И не в моих.

— Хорошо. Исключения только подтверждают правило. — Он принялся сворачивать раскладушку обратно.

— "Хорошо", — передразнила она. — Его еще уговаривать надо.

МАРУСЯ

1

Они не слышали будильника, а потом она гладила платье, и выехали они только в три часа дня. Маша сосредоточенно размышляла.

Никогда она не считала себя девицей способной спать с первым встречным. Она ошибалась в себе? Она — шлюха?

Нет, — тут же оборвала она себя, — я просто взрослею. Ничего себе! До чего же так можно довзрослеться?..

И вдруг ее пронзила мысль: может быть, дело в том, что я уже никого не люблю? Она попыталась почувствовать — любит она еще Атоса или нет. Ничего не вышло. Но она сказала себе: "Я должна его любить. Иначе все теряет смысл. А это… — она покосилась на Игоря, — это не считается. Если ничего, кроме физического удовольствия не чувствуешь, то не считается…"

Одновременно мелькнули две мысли: "Так ли уж ничего?" и "Сколько может быть таких "Не считается?", но она подавила их в зачатке и заставила себя думать о вещах практических.

Скоро будет окраина города.