Нужно отдать ему должное: одновременно с досадой следователь испытывал и облегчение от того, что их местная инициатива провалилась, и патрульная машина-убийца не справилась со своей задачей. Хоть это так все упростило бы.

И еще от того он испытывал облегчение, что ответственность с его плеч перекладывалась на плечи вышестоящих инстанций.

Зыков не спал. Чего нельзя сказать о нашей героине. Решив утром перво-наперво позвонить по межгороду Алке, Маша спала мертвым сном.

Проснувшись в одиннадцатом часу, она, не выходя из номера набрала по коду телефон подруги.

— Алло!

— Слушаю вас, — голос звучал настороженно.

— Алка, это я.

— Слава Богу! Живая! Откуда ты?

— Я из другого города. Называть не хочу — вдруг у тебя телефон прослушивается.

— Прослушивается? Ну и кашу ты, Машка, заварила!..

— Ты же знаешь, я тут ни при чем. Ладно, слушай, у меня дело к тебе. Ручка под руками есть?

— Да.

— Тогда записывай.

И она, выговаривая тщательно, с расстановкой, продиктовала цифры.

— Это номер кабинки и номер шифра ячейки камеры хранения в аэропорту. Съезди туда и забери деньги. Найди Атосу хорошего адвоката, себе возьми сколько надо, остальное — сдай в милицию.

— Не поняла…

— Сдай в милицию от моего имени. Только обязательно возьми какую-нибудь бумажку, чек, там, квитанцию, расписку, я не знаю…

— Подожди. Если у меня телефон прослушивается, то я там уже ничего не найду.

— Ну и ладно тогда. А если нет, сделай, как я сказала. Не хочу, чтобы на мне «эти» деньги висели.

— Ты собираешься вернуться?

— Когда-нибудь.

— Они убьют тебя.

— Посмотрим.

— Ну, ты даешь… Да! Твоя мама приехала.

— Черт… Скажи ей, что я жива и здорова. Пока звонить ей не буду, а то расспрашивать начнет. Пусть не беспокоится. И про то, как за мной гонялись — не рассказывай.

— Она уже знает… Моя мама рассказала. Твоя сегодня собралась в милицию…

О-о-о… Не хватало еще впутывать сюда маму…

— Отговори ее! Скажи, что я ее просила не вмешиваться. Ничего хорошего она не добьется, только неприятности себе.

— Ладно. Что ты собираешься делать?

— Я? — Маша нахмурилась. Хотела бы она знать ответ на этот вопрос. Я… пока еще не решила.

— А я знаю, Машка. Уезжай за бугор. Любыми путями. Тут тебя в покое не оставят.

Вот это поворот! Самой ей такое в голову не приходило. За бугор? А где он, этот бугор?

— Нет, Алка. Там начнется то же самое. Нужны будут деньги, я начну исчезать, воровать… Какая разница?

— Тогда вот что. Научись становиться видимой. Ты же ни разу не пыталась этому научиться.

— Но как? Я и исчезать не училась, оно само получается.

— А ты постарайся! Найди психиатра какого-нибудь, гипнотизера или экстрасенса… Пока ты не научишься, не жить тебе по-человечески. Да хотя бы ради Атоса своего!

Что-то в этом было. Ведь действительно, после двух-трех неудачных попыток она отказалась от идеи научиться снимать свои чары. В начале это было просто ни к чему — досадное, но не слишком уж угнетающее неудобство… А потом уже просто не задумывалась над этим.

— Ладно. Я подумаю. Я тебе еще позвоню — недели через две. И маме. Скажи ей. И сделай все, как я сказала. О'кей?

— Я постараюсь. Удачи!

Маша положила трубку и задумалась. Легко сказать — научись, найди… Все эти Кашпировские и Чумаки — в центре, в Москве да в Питере.